Рассказчицы: Анна Петровна Горбачёва, Лидия Михайловна Пышкина.
Собеседник: Екатерина Ойнас.
Дата интервью: 21 апреля 2023 года.

 

Вы двоюродные сёстры, как мы выяснили. Разница у вас в возрасте 12 лет. Анна Петровна, давайте начнём с вас. Расскажите, когда, где вы родились? Какие моменты связаны с моментом вашего рождения? Из семьи, может, вам что-то рассказывали.

Горбачёва: Родилась я в селе Парфентьеве в 1929 году, в декабре. Родители мои: Пётр Васильевич был продавец, работал в селе Чанки, а мама Ольга Фёдоровна была домохозяйкой. Сначала жили в середине, у церкви, у деда с бабкой. Бабушки не было в живых, а дед был жив. Работал он в колхозе.

Как звали деда?

Горбачёва: Василий Егорович. Бабушки уже не было. А он работал шорником в колхозе. Потом дед выделил землю. Жили мы в центре, около церкви. Этот дом они купили. Откуда они приехали, не могу сказать. Были ещё две тёти и дядя.

Братья и сёстры ваших родителей?

Горбачёва: Да. Отцу выделили землю ближе к Амереву, во втором порядке, и отец выстроил дом. В этот дом мы переехали и там жили. У меня был брат – Борисов Пётр Васильевич.

В каком году дом построил? Вы уже родились?

Горбачёва: Не знаю. Я уже родилась. В этом доме я уже жила. Отец работал в Чанках, через село, продавцом в магазине. Мама была домохозяйка. У меня был старший брат Александр 1926 года. Я была 1929-го. И с 1931-го была сестрёнка. Мы все втроём – мама была с нами – жили в этом доме.

Магазин что продавал?

Горбачёва: Продуктовый. Выстроен в середине села магазин, он и сейчас там есть, отец работал там продавцом.

 

Папа – как Гулливер!

Как складывалась ваша жизнь, какие впечатления самые ранние?

Горбачёва: Впечатление, что папа был огромного роста! Мне казалось. Он действительно был очень высоким. Когда он ходил через село (рядом было Амерево, а потом Чанки), когда он кончал работать и подходил к Амереву… У нас была собака Бобик, он по нюху знал, что идёт хозяин, он с брёхом отправлялся его встречать! Как раз там, где кончалась наша деревня перед Амеревом, овраги были с леса, потому что много было воды, и когда с бугров таяли снега, вода по этим оврагам стекала в озёра железной дороги. В это время, когда он отца встречал, он был очень рад. Отец возвращался. Мне казался, когда была я маленькой, что отец огромного роста, как Гулливер. Почему? Когда он входил к месту, где стояла русская печка и висели занавески, он сгибался, занавескочу поднимал, и у меня было впечатление, что мой отец великан, большого роста.

Про маму какие воспоминания?

Горбачёва: Мама была домработницей всё время. А когда началась война, отца уже не было, мама уже пошла работать. В это время мы все уже учились.

Школа была в Парфентьеве?

Горбачёва: Да. Выстроили там трёхэтажную кирпичную школу. А рядом была школа духовенства, деревянная. Старшие классы учились в кирпичной школе, а мы, начальная школа, до четвёртого класса учились в деревянной школе.

Так много детей было в селе?

Горбачёва: К нам приходили Чанки, потому что там и в Амереве было только четыре класса. Семилетка была только в Парфентьеве. Приходили, когда они три класса кончали, ещё Выселки и Пестриково. Амерево и Пестриково и хоронили умерших у нас на кладбище. У нас стояла церковь, там церкви не было. Правда, с самого начала колокольню рушили. С левой стороны кирпич подрубили, подставили деревянные леса, сколько могли, не полностью, и их подожгли. Когда горели леса, с этой стороны была сторожка церковная, а потом там был магазин, мы пользовались, жители. Колокольня была немного меньше, чем в городе, в Коломне.

Иоанна Богослова, которая у нас из окна видна?

Горбачёва: Она немного меньше была. Она наклонилась на ту сторону, на которую сгорали дерева. Потом, когда уже почти выгорели все, рухнула. Причём как паперть, вход в церковь, так она наклонилась, потом вывернулась, так она упала. Сутки стояла пыль кирпичная. А потом мы с горки катались зимой – там получилась горка хорошая, на санках катались.

Вы это своими глазами видели?

Горбачёва: Да.

Это середина 1930-х?

Горбачёва: Я уже в школе начальной училась, в начальных классах. Остался купол у церкви. Там крест подпилили, привязали верёвки, нас обязали, жителей (мы дежурили от пожаров, по два человека дежурили) всё время дёргать, и в результате, не могу сказать, какой период, но этот крест упал.

Это дети делали?

Горбачёва: Взрослые.

Как это у людей считалось? Что они делают? С какой мыслью это происходило? Или никто не обсуждал, не задумывался?

Горбачёва: Церковь ― это неправильно. Не знаю, не могу сказать.

Пока наблюдали детским взглядом, происходило как норма?

Горбачёва: Да. Потом всё это восстановилось.

 

Бабушка-повитуха на все случаи жизни

Давайте с Лидией Михайловной поговорим. Когда и где вы родились, про какие-то ваши первые воспоминания?

Пышкина: Я родилась в Чанках в 1941 году, 30 ноября. Родилась я… маму не смогли переправить в Коломну, так что я родилась с бабушкой-повитухой, замечательной женщиной Натальей Егоровной. Она была у нас и костоправ, и лечебник на все случаи жизни.

Горбачёва: Без образования.

Пышкина: В год и девять месяцев я и ещё три мальчика заболели корью и дифтерией, кто чем. Мой братик Володя – дифтеритом, он его задушил. Со мной произошло такое. Папа мой ― Михаил Михайлович Пышкин, он был уже на фронте, он воевал. В 1942 году он погиб в Ингушетии. Года три назад нашли его останки. Это поисковый отряд из Горького. Ребята приезжали ко мне.

Горбачёва: Там была написана фамилия.

Пышкина: Его привезли, я его похоронила здесь уже к маме. Так что у меня уже здесь вся семья.

Так как я ослепла, в 1950 году…

Анна Петровна хочет добавить.

Горбачёва: Была корь, не было медицинских работников, не было лекарств.

Пышкина: Так ведь была война…

Горбачёва: Очень многие дети, и постарше и помладше… была очень высокая температура. Детский сад расформировали. Она лежала дома, температура у неё высокая. Потом её мать просит совхоз (совхоз организовался, колхоза ещё не было). В совхозе запрягли лошадь, дали извозчика. Она закрутила детей своих, старшего брата и её, и в больницу в городскую повезла в Коломну. Она была детская, на Комсомольской. Привезли сюда. Врач когда вышел, увидел её, взял её из саней и, не говоря ни слова, по коридору отправился в операционную. Когда он вошёл в больницу, положил её, приподнял ей веки и говорит: «Она у вас, мама, будет слепая». Высокая температура очень, до 40 доходила – и всё, глаз нет. Очень многие ослепли, но все умерли. Выжила только она одна.

В результате этой эпидемии?

Горбачёва: Лекарства от кори не было.

 

Спецшкола в барском доме

Пышкина: Так как я не видела, в 1950 году через наше районо коломенское меня отправили в спецшколу в посёлок Болшево, сейчас это Королёв. Великолепный барский дом водочника Петрова! Загородный, с огромной территорией, садом, сосны огромные!

Описываете как сказочный дворец!

Пышкина: Это был действительно сказочный дворец. Необыкновенный паркет. И 140 сорванцов. Всяких, хулиганистых, в том числе, и я не из тихих.

Это пансион был?

Пышкина: Спецшкола.

Вы там ночевали?

Пышкина: Конечно. Интернат.

Кто в семье оставался?

Пышкина: Мама, бабушка. Мама привезёт – плакать хочется, жалко. В селе своём я была не одинока, со мной дружили все ребята, меня никто не обижал. Я хорошо плавала, хорошо лазила везде.

Скучали по дому?

Пышкина: Маму-то жалко. Я улыбаюсь, пока мама не уйдёт за ворота. Потом я похнычу потихоньку в кровати. Не я одна… Потом всё же появляются новые друзья, товарищи, воспитатели.

Горбачёва: Дети со всего Союза?

Пышкина: Нет, с Московской области. Доучились мы там до четвёртого класса, и этот красивый дом сгорел от грозы. Покрасили всю школу масляной краской, оставили открытыми окна – один удар молнии… Хорошо, что сирот спасли, там ещё сироты жили. Нас переправили в Малаховку. Малаховка ― это вообще место интернатов, детдомов, санаториев. Мы учились два года там.

Это какой класс?

Пышкина: Это четвёртый–пятый. В шестой мы вернулись к себе, в новую школу, которую нам слепили солдаты – кое-как кое-что. В Королёв. Закончила я десятилетку. Приехала в Коломну.

 

«Пальцы были в крови просто!»

Как вы проводили лето?

Пышкина: На каникулы домой.

На весенние и осенние тоже?

Пышкина: Нет. На осенние и весенние у мамы просто даже средств не хватало. Так что домой на зимние и летние. И пришла я на коломенское учебно-производственное предприятие слепых.

Которое до сих пор существует.

Пышкина: Да. Но не узнать. Было очень громкое предприятие, славилось по России. Ну а теперь я даже не знаю, что они делают.

Тогда какая была работа?

Пышкина: Работа была тяжёлая. Мы собирали рубильники к станкам. Приходилось винтики закручивать пальцами. Пальцы были в крови просто!

Без инструментов?

Пышкина: Да.

Рубильники к станкам ― это что?

Пышкина: Продавали их заводам. Видно, как-то их подключали, и через эти рубильники включали станок. Бог его знает как. Работа всегда ручная. Ещё хуже были трансформаторы для сельских подстанций. Тяжёлые, пятикилограммовые. Их мы делали штук до 30. Пока набьёшь стержень пластиной, руки-то очень даже исколешь.

Руки не защищали?

Пышкина: Никогда. Единственное, когда мы стали собирать блоки питания к телевизорам «Юность» (по-моему, сейчас их тоже уже нигде нет), вот здесь мы жили, конечно! Мы были в белых халатах, всё было приспособлено. Здесь у нас было королевское житьё!

Телевизоры в 1960-е?

Пышкина: В 1960-е рубильники. Трансформаторы тоже 1960-е, где-то 1963-й, наверное. Телевизоры – это, наверное, 1984-й. Здесь мы уже по-королевски жили.

Что значит по-королевски? Производственная налаженная база, более человеческая среда?

Пышкина: Да. Мы были в белых халатах. Очень много цветов, деревьев. Красивая территория.

 

Замечательная коммуналка

Где вы жили в это время?

Пышкина: Сначала мы приехали из Чанок на ул. Черняховского и на ул. Суворова. Это март 1962-го. Нам дали комнату. Интересно: из своей-то избы вдруг ты попадаешь в городское жильё, с печкой, три затопа в коридоре, потому что три семьи, три стола на кухни. Коммуналка на Суворова. Замечательная коммуналка!

Дома были деревянные?

Пышкина: Нет. Их пленные немцы строили из чего попало, как говорили.

У домов широкие входы?

Пышкина: Да. Это от Коломзавода, мама там работала.

Мама как оказалась на Коломзаводе?

Пышкина: Все Чанки работали на Коломзаводе, и Парфентьево, даже Луховицы.

Как они добирались каждый день?

Пышкина: Пешком.

Горбачёва: А во время разлива через мост пропускали. А то на поезде ездили.

Пышкина: Мама уже ездила, здесь ходила электричка. Из Чанок много ходили на работу туда.

Кем работала мама?

Пушкина: Она рабочая в цеху. Она числилась рабочей по разделки шихты. Что это такое, на знаю. Очевидно, более крупная и более мелкая стружка. Но работа считалась вредной, мама на пенсию пошла раньше. После комнатки на Черняховке нам дали комнатку тоже в коммуналке, но уже с двумя соседями, на Зелёной. Это уже был наш дом.

Что значит «наш дом»?

Пушкина: От нашего предприятия. Коммуналка на две семьи. Потом как семье погибшего дали нам квартиру на Макеева, д. 1. Раньше это было Дзержинского, д. 100. Где аптека.

Про первую коммуналку есть воспоминания? Вам было около 20 лет? На Суворова.

Пышкина: Замечательная коммуналка! Замечательная! У нас работала с мамой женщина, и они жили в 18 метрах, их было человек шесть. Это была семья. Ещё была семья: трое – муж, жена и парнишка. Был у них мой любимец Толик. Ещё был махонький Вовка из той комнаты, он дрова из своей печки перекладывал в нашу, за что конфет получал.

Вы нянчили детей, присматривали?

Пышкина: Ну да. Семья у тёти Нади была очень интересная! Они так ловко ссорились!

Расскажите.

Пышкина: Неудобно… Они так ссорились, так плакали, казалось, что никогда в жизни они… Кстати, недавно рассказывала то же самое Лариса Луппиан, жена Боярского. Оказывается, Боярские ругались так же! Они так ссорились, что казалось: ну всё, эти люди в жизни друг с другом разговаривать не будут. Но женщина выходит на кухню готовить, а при этом (поёт – ред.): «А у нас во дворе…». Совершенно весёлый человек, поёт песни! И потом кричит: «Все кушать!». И всё забыто. Нам так это нравилось!

Лёгкие были люди, видимо.

Пышкина: Да. Это было так здорово! Мы хорошо жили.

 

Холодильник в ванне

Как праздники проходили в коммуналке?

Пышкина: В коммуналке мы не праздновали. Мы на праздники шли к Горбачёвым или к её брату в Митяево.

Горбачёва: Сначала на демонстрацию. Обязательно!

Пышкина: Да, туда даже я ходила.

Как праздники проходили, что готовили, что пели в 1960-е?

Горбачёва: Демонстрация обязательно! Все цеха обязательно готовили цветы бумажные, украшения, портреты, названия цехов. Каждый раз заново делалось: что нравилось, оставалось, что-то делалось добавочно. В шеренгу несколько человек шли. Собирались на стадионе «Авангард», выстраивались в колонны, оттуда выходили и шли сюда. С этой стороны обратно возвращались, а мы с этой стороны шли в Коломну. Как всегда «Здравствуйте!» – «Здравствуйте!», пели песни, поворачивали за стелой вот здесь. И возвращались по этой улице, по скверу Ленина, по Красногвардейской, обратно, чтобы не мешать.

Пышкина: Музыка. Все же наряжались! Демонстрация мод. А холодильников-то не было, и все свои продукты вывешивали в сетках за форточку.

Горбачёва: Холодильники были в ваннах. Большая ванна общая. Колонка, отапливаемая дровами. Закрывали ванну, наливали холодной воды – и все кастрюли ставили. Периодически (неважно, кто) кто подошёл, трогал – тёплые, тогда спускали воду и наливали опять новой. Потом кастрюльку забирали, на кухне разговаривали.

Пышина: Все так жили.

Горбачёва: В 1960-х заводы образовали очередь, писали по всем цехам: стали на завод привозить холодильники.

Где вы в это время работали?

Горбачёва: В лаборатории, я там всю жизнь проработала. ЦЗЛ лаборатория, при всех цехах лаборатория – это контроль металла. На Коломзаводе, я на завод перешла. Работала сначала в земельной лаборатории, где готовилась земля для отливки: отливали в землю детали, потом отливали металл. Но с Москвы появилась женщина, и на заводе дали указание: организовать контроль – и металла, и всего. Контрольная лаборатория, для контроля качества готовых изделий. Стали организовывать новую лабораторию. В эту новую лабораторию я из земельной перешла, она называлась спектральная. Мы приобрели приборы. Нам с Ворошиловграда вернулись эвакуированные рабочие и стали организовывать (появилась у нас такая Вера Акимовна Жукаева) при ЦЗЛ в главной конторе завода лабораторию. Получили с министерства стилоскопы – проверять марки металла, разбраковывать. Раньше старые опытные мастера как определяли? Приходил в цех металл – сваливали все прутки, всё остальное, отрежут кусок и мастеру несут. Мастер несёт к точилу и по определённым искрам определяет марку стали, почти точно угадывали. И всё равно были случаи, когда сделают деталь, поставят, а она не годится, разваливались. Детали ломались. Аварийная была ситуация. Эту лабораторию мы начали организовывать.

 

Воспитателем не стала: на глазах дети утонули

В каком году?

Горбачёва: Это было в 1945 году. Я пошла в 1941-м в школу в Парфентьеве. Сначала организовали детский сад «Муравейник», мы из Парфентьева пешком на неделю ходили с сестрёнкой, а мама работала смену. Это было на территории Коломзавода, он заводской был. Сейчас даже нет здания этого «Муравейника», его снесли. После этого меня заведующая решила отправить на курсы воспитателей, не хватало воспитателей.

Сколько вам лет было?

Горбачёва: Я семилетку окончила. Это уже лето было. В Песках организовали для детей дачу, из заводского садика на три месяца вывозили детей отдыхать. Одноэтажные здания. Сначала воспитателем. Однажды я работала там техничкой, воспитатели там были. Однажды пошли купаться. Детей по три-четыре человека на берегу раздевали, в воду, они там побарахтаются, потом каждого окунут. А я стою на глубине, чтобы они не заходили. А рядом детский сад не нашего завода, и оттуда пришла воспитательница одна, она впустила человек 10 детей купаться, остальные сидели на берегу, ещё не раздевались. Пока она прозевала, очень много детей, пять-шесть, утонули на глубине. Это на меня так подействовала, что я ушла на завод. Я на курсы не пошла, я пошла в ЦЗЛ. Мы организовали на заводе 52 точки по контролю металла. Я уже говорила, как мастера определяли, какая марка стали. И вот пришли стилоскопы, я сижу за прибором. Он придёт, сточит это место, подгар, и несёт мне. Я ставлю, мастер ждёт: скажу я то же самое или нет – проверяли. Потом они убедились, что прибор точный, мы определяем, и мы разбраковывали склады, металлы. А то приходят, а детали разваливаются, свёрла, допустим, ещё какие, потому что они делали из углеродистой стали, а она должна быть легированная! Вот такой контроль, 52 точки, на заводе мы организовали.

Учились вы этому при заводе на курсах?

Горбачёва: Да. Была начальник лаборатории, инженер, она сама литейщик, но она заканчивала курсы где-то под Москвой по спектральному анализу. Только внедрялся этот метод. Она окончила и обучала нас. Мы точки организовывали, сажали приёмщиков ОТК, строгий контроль, полностью.

Получается, ваша работа началась с 15 лет?

Горбачёва: Да. Так и проработала там.

Где жили в это время?

Горбачёва: В 1950 году я выхожу замуж.

 

В столовую – строем и с песней

Вам был 21 год. Как случилась встреча с вашем мужем?

Горбачёва: Мой Виктор Васильевич, они приезжие, не нашего села жители. У него отец был священник, а он работал сварщиком и учился. В это время организовали на заводе школу рабочей молодёжи, открыли десятилетку. Мой брат и Виктор учились вечерами, заканчивали десятилетку. Это было при техникуме ВШРМ. Организовывали эти точки. Мы рядом жили. Наш дом стоял, а рядом жили дедушка и бабушка, и когда они приехали в село, отец, его семья, две сестры и он, Виктор. У него отец был священник, работал старостой в церкви. Брат мой старший, 1926 года, он сразу с ним познакомился. Мы друг друга знали уже в школе. Они закончили, пошли на завод, в ремесленное – новое ремесленное (училище – ред.) организовали на заводе, они пошли в форме: кокарды, брюки, ремень, пряжка. Ходили в столовую строем, пели песню, со всех цехов с удовольствием ходили! Потом ремесленное выстроили сбоку.

Потом где вы жили?

Горбачёва: Мы жили в Парфентьеве, с мамой, папы уже не было. Мы встречались – на разлив (реки – ред.) ходили, в клуб, в кино, по железной дороге ходили или так пешком ходили. В Парфентьеве кино показывали, приезжали. Большой огромный дом, в котором жители умерли, одноэтажный, но большой. Там клуб, всегда показывали кино, привозили, разные вечера устраивали, вечерние танцы для молодёжи – под радиолу или баянисты приходили, свои же жители. «Кто сегодня играет?» – «Володя». – «О, замечательно! Он в оркестре играл». Идём на танцы! Не пройдёшь в город: выйдешь, весь завод светится, огни горят, а в деревне вода налита. Мы можем только петь и танцевать! В 1950-м я вышла замуж. Мы с Виктором дружили, встречались, потом поженились. Получили квартиру, проезд Панфиловцев, д. 4. Четыре соседа…

Пышкина: Комнатку.

Горбачёва: Да, комнатку, 16 метров. Там мы жили до 1970-го. Это была коммуналка. Были балконы. Летом собирали вещи, матрасы и на балконе спали. Дружно жили!  Очень дружно. И пели, и всё что угодно делали. В 1970-м стояли на очереди. В 1970-м выстроили дом на ул. Ленина, мы туда в пятиэтажку въехали, уже в трёхкомнатную квартиру.

 

«Да какая война – это же комсомольцы идут!»

Горбачёва: Потом дали указание строить. Мы же все комсомольцы, мы же молодёжь (вступали – сюда в город приходили, сдавали: кем работает товарищ Сталин, перечисляли все его должности)! Потом в «Сказку» (пионерлагерь «Лесная сказка» – ред.) ходили, место выбирали, на пароходе нас отвозили, с оркестром нас отвозили в город. Старый мост там был, переходили деревянный, потом по берегу шли до Берхино. В это время уже ночь была, 9 часов вечера, подходили к Берхино, оркестр с нами был. На этой стороне деревня была и там сторож. Вдруг он увидел, что народ идёт. Он начал в деревяшку стучать. Народ вышел: «Что случилось, дядя Ваня?» Он; «Девки, война! Опять война!» А ему говорят: «Да какая война – это же комсомольцы идут!» Мы потом пришли, место выбрали, где будем строить.

Это на Оке?

Горбачёва: Да. Рассвет. Ракеты ребята пускали. Мы прямо по берегу шли. «Лесная сказка» в лесу, мы её выбрали. Потом работали. Сначала маленькие деревянные домики, потом выстроили здания. Следующей очередью строили трамвай (первую трамвайную линию в Коломне – ред.). Пришло задание на завод. От Дворца культуры мы ровняли землю, клали рельсы. Первые трамваи пошли ― это мы строили. Поворачивали они обратно в Голутвине. Потом они прошли до домов студентов, там повернули. Потом пошли вкруговую. А потом уже выстроили Колычёво (микрорайон Коломны – ред.). Колычёво тоже строили мы!

Что вы чувствовали? Какое тогда было настроение? Вы с энтузиазмом относились?

Горбачёва: В каждых делах мы обязаны были быть! Мы считали, что обязаны были. Ни одно мероприятие не проходило без нас. Мы же комсомольцы! А раз комсомольцы – значит, должны

Пышкина: Никогда никакой обузы.

Горбачёва: Никакой. Абсолютно.

Чувствовали, что вы приносите пользу, вы нужны, вы делаете, что можете?

Горбачёва: Да. У нас уже было двое детей, два сына, маленькие были, в садик ходили. У нас на посёлке детский сад выстроен был. Потом пошли в школу. Учились в техникуме. Потом выстроили школу. Первый выпускник школы новой выстроенной. Всё на глазах, всё это строилось здесь.

Пышкина: Хорошая жизнь.

Горбачёва: Да. И всё успевали.

 

Аншлаги в деревнях

Как проводили свободное время?

Горбачёва: В одно прекрасное время некоторые наши родственники посвободнее ездили на юг и нас сагитировали. Мы решили поехать на юг отдыхать, с двумя детьми! В Пески ездили отдыхать.

А на юг как ездили?

Горбачёва: На юг дикарём.

Пышкина: Всегда ездили дикарём.

Без путёвок, просто садились в поезд?..

Горбачёва: Да, с чемоданами, собирали вещи…

Пышкина: Вы знаете, там встречали хозяева.

Горбачёва: Говорили: «Вы отдыхать? Пойдёмте с нами».

Пышкина: Такие хорошие! И мы к ним ездили. Михаил Александрович.

Горбачёва: На говорили бабули: «Вот три комнаты, вам кровать, вот ещё кровати ребятам». Всё: мы чемоданы оставили, пошли смотреть.

В каком месте это было?

Горбачёва: Адлер был первый.

Пышкина: Феодосия. К Михаилу Александровичу ездили.

Горбачёва: Это уже второй год мы приезжали.

То есть вы сдруживались с хозяевами и на следующий год к ним ездили. На месяц?

Горбачёва: Приблизительно. Ездили, купались в море.

Лидия Михайловна, а как ваше время проходило в 1960-1970-е? С кем вы работали, что это за люди, дружили ли вы?

Пышкина: Да, был дружный хороший коллектив. Я и сейчас дружу. Есть две женщинки старенькие, как и я. Одна была наш был цеховой технолог, а другая была инженер-технолог по предприятию. Вот сегодня приду, им позвоню, скажу, где была, как меня пытали!

Было ли у вас свободное время? Как его проводили?

Пышкина: Естественно было. У нас был большой хор, большой духовой оркестр.

Из числа сотрудников самодеятельность?

Пышкина: Да. Был струнный ещё оркестр.

Вы только у себя выступали?

Пышкина: Мы ездили всему городу, по всем деревням. Нас очень любили в деревнях, народу всегда было полно.

Какой репертуар у вас был?

Пышкина: Пели «Огней так много золотых на улицах Саратова», «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой»…

Был художественный руководитель?

Пышкина: Конечно. У нас была женщина с великолепным русским голосом. Она пела чисто русские песни: «Перевоз Дуня держала» – такие песни. Я, в основном, была чтецом. Я читала Виктора Ардова. А вы знаете, как в сельских клубах: мест не хватает, они, особенно дети, на сцене сидят. И вот стоишь, думаешь: сейчас наступишь на кого-нибудь…

Аншлаг был на ваших выступлениях?

Пышкина: Всегда!

Как вы учили тексты?

Пышкина: Я переписывала по своей системе – я же в школе-то училась. Если бы я знала, то принесла бы, показала… Я переписывала, заучивала. У меня хорошая была память. И ещё я пела.

Горбачёва: Ещё она ходила на все спектакли. Ходила в кино. Как мы в кино ходили: я сажусь рядом и рассказываю, кто в чём одет, какой кадр, что происходит на простановке.

Пышкина: И мама со мной ходила. И они мне мешали! Потому что я слушаю, а она мне ду-ду-ду в ухо… В общем, мы занимались самодеятельностью, занимались спортом. У нас были лыжи, коньки, бег, прыжки, шахматы и шашки.

 

В Союз инвалидов не было

Это было на производстве или ходили куда-то?

Пышкина: В Парк Мира ездили. Я занималась лыжами. У нас были областные, зональные, российские соревнования. Ведь в советское время было поставлено так, что в Союзе инвалидов нет. Это было табу. Потом уже, сейчас наши ребята, паралимпийцы, как по миру выступают! А раньше нас не пускали. Но внутренние соревнования у нас были.

Вы ездили на общесоюзные, российские соревнования?

Пышкина: Нет, не тянула. Я только на областных. Мы были в Звенигороде, в Яхроме, на Планерской. Хорошие места.

Какую музыку слушали? Был проигрыватель?

Пышкина: Конечно! Тамара Миансарова – «Рыжий-рыжий». Потом Магомаев! Кобзон. Потом уже Майя Кристалинская, Ирочка Бржевская. Это было замечательно! Потом уже Толкунова, Лещенко. Музыкау нас была всегда.

Когда телевизор появился в семье?

Пышкина: В 1967 году. Нас вот они сагитировали. Дядя Витя нам говорит: «Чего вы живёте?!» И купили мы белорусский телевизор «Зорька-2».

Уже без линзы?

Пышкина: Да, уже настоящий. Он у нас долго работал. Мы уже жили на ул. Дзержинского.

Момент получения квартиры помните, впечатления, чувства? Вы радовались?

Пышкина: Да. В отдельную квартиру! Когда с Зелёной мы переехали из коммуналки, я вошла в квартиру на Дзержинского (Макеева, 1 теперь) и говорю: господи, какая же она большая и грязная, как же мы её отмоем!.. Делали неаккуратно, стёкла были замазаны краской, белилами. Но рады были тому, что ключи получили. Потом приносили к плитам газовое оборудование, подключали воду, слесаря ходили всегда пьяненькие, наглые, всегда что-то с вас получить хотят… Обустраивались не сразу.

Вы переехали с мамой?

Пышкина: Да.

Живёте сейчас там же?

Пышкина: Теперь живу на улице Зелёной. Недалеко от своего родного предприятия.

На предприятии до какого возраста вы проработали?

Пышкина: Я проработала 36 лет – значит, где-то до 65. Предприятие разваливалось, у нас ушли хорошие профили, там уже молодёжи было делать нечего. Поэтому мы, старшее поколение, говорили: «Что мы тут? Мы уже всё заработали, наверное, нам лучше уступить».

 

«Женщина просто принесла мне деньги на книжку»

Какое самое сильное впечатление в вашей жизни?

Пышкина: У меня, во-первых, когда нашли останки папы. Я очень долго не могла успокоиться… Во-вторых, когда вышла моя первая книжка стихов.

Расскажите про стихи. Как вы начали писать?

Пышкина: Я начала писать в начальной школе – я по огромному парку усадьбы-то шастала. Потом всё время писала, удачно, неудачно. В конце концов пришла к Александру Фёдоровичу (Кирсанову – коломенскому поэту, члену Союза писателей СССР – ред.). Было у нас замечательное объединение «Зарница». Там была Маша Майер (Карпухина), мы с ней до сих пор дружим, Наташа Евстигнеева, может, вы ещё читаете её, она ещё есть, Валентина Бондаренко, царство ей небесное…

Вы публиковались в литературном альманахе?

Пышкина: Да, у Мельникова («Коломенский альманах» – ежегодное литературно-публицистическое издание, редколлегию которого возглавляет В.С. Мельников – ред.). Ещё я публиковалась: газеты «Ленинское знамя», «Московский комсомолец», в своём журнале для слепых, он назывался «Наша жизнь» – там я много публиковалась. Был у нас сборник общий «Второе зрение». Потом у меня вышли свои сборники.

Что произвело на вас самое большое впечатление?

Пышкина: Наверное, мой первый сборник. Мне лет было уже много, это была перестройка. Нехорошая пора. Я и не рассчитывала… Но я выступила со стихами в доме отдыха «Северское», и женщина просто принесла мне деньги на книжку.

Подготовили её к публикации здесь, в Коломне?

Пышкина: Да. Галина Николаевна Матвеева. Была презентация, собрались все мои доброжелатели, почитатели. Происходило это в библиотеке Лажечникова.

Литературное объединение «Зарница» там же было?

Пышкина: Нет, мы собирались во дворце имени Куйбышева. Когда началась перестройка, нас оттуда выгнали.

Сколько ваших персональных сборников напечатано на сегодня?

Пышкина: Напечатано три. Ещё один уже не могу издать, не берусь даже. Я сейчас просто иду в Интернет, мне проще, да сейчас и читают-то бумажные издания мало кто.

У вас есть страница в литературных альманаха в Интернете?

Пышкина: Я просто их пускаю, через Машу Майер, потому что у меня интернета нет.

 

«Мы расселяли монастыри»

Анна Петровна, расскажите теперь вы о своём впечатлении в жизни сильном, о каком-то важном большом событии в вашей жизни.

Горбачёва: Даже и не знаю, и не вспомнить… Везде и всюду! Считали так: когда приходили, говорили «надо», значит, надо. Где только не работала, общественной работой занималась! Была депутатом 11 лет.

Вас просили или сами хотели?

Горбачёва: Рекомендовали. Причём с двумя маленькими детьми, и работа.

В каком возрасте вы были депутатом?

Горбачёва: Молодой.

Были возможности как у депутата влиять на какие-то процессы?

Горбачёва: Дежурства, участки, строительство города шло, дома, улицы, заводы строили, вселяли. Мы выясняли, уточняли… В Голутвинском монастыре же жили в кельях – расселяли мы его. Были коммуналки, жили приезжие, татары, разные народы.

Удобства были плачевные у них?

Пышкина: Да никаких!

Куда вы их расселяли?

Горбачёва: Завод сдавал дом. Без этих жителей дом не принимался в исполкоме: 3–4 таких семьи обязательно должны были быть в любом доме. Этим мы занимались. При институте дежурили на всех участках. Техникум там, Голутвинский и Бобренев монастыри – мы заседали до 11 часов ночи, чтобы расселить, и приняли решение, постановление в исполком: в списки на вселение в новые здания без жителей монастырей не принимать. И расселили монастыри.

Вы были знакомы с Пасманами?

Пышкина: Илья Семёнович Пасман был юристом, у него было плохое зрение, он состоял на учёте у нас, вернее даже у пенсионеров. Он был такой живой и весёлый дяденька! Его не угнетало. Зрение-то он стал терять взрослым, но он всегда был весёлый, добродушный. Как юрист он помогал предприятию нашему, пока у нас не появился уже официальный юрист.

Он оказывал юридические услуги?

Пышкина: Да. Помощь оказывал, если обращался кто по личным вопросам. Хороший был дяденька.

Ещё были истории, впечатления, с ним связанные?

Пышкина: Хороший человек – это уже впечатление.

С его сыном не знакомы?

Пышкина: Нет. Он приходит в наш подъезд, мне кажется, Семён Ильич, кажется, его зовут.

Вроде, в Москве живёт семья Пасманов.

Пышкина: Возможно…

Горбачёва: С нашего завода очень многие жили здесь. Сейчас уже не припомню фамилии. Вселяли, пока не выстроили новые дома и посёлки, тогда расселяли.

 

Утюг по открытке

В старой части города вы гуляли в 1960–1970-е?

Горбачёва: В основном мы ходили в наш Дворец культуры имени Куйбышева. И театр достраивали, деревянный который был. Ещё сад дворца: там оркестр, комсомольские мероприятия проводили. Завод строили. Партком был у фабрики кухни, и строили кругом…

Впечатление о старой Коломне было какое? Как о заброшенной территории?

Пышкина: Да. Дома были такие…

Горбачёва: Когда гастроном отстраивался, мы сюда с работы, с проходной – уже трамвай пустили, – моментально садимся, сюда приезжаем. Здесь очередь. Директор такой был – действительно директор: высокого роста, в белом халате! Стояла очередь, мясо покупали.

Пышкина: Да уж, очереди забыть нельзя!

Гастроном имел поставки из Москвы?

Пышкина: Нет, с нашего мясокомбината.

Горбачёва: А там были «Спорттовары», там стиральные машины – тоже были очереди (та сторона улицы, где Сбербанк).

Пышкина: Стиральные машины и холодильник и всё прочее, вплоть до утюга, – по открытке. Если на профкоме дадут открытку, значит, ты достоин утюга. Знаете, что-то было хорошее тогда. А что-то… Вот я сейчас думаю как старый человек: я сама рабочий, мы работали в три смены, выпускали телевизоры, делали, конечно, и на соцстраны – на Польшу, Венгрию, но и себе. Но неужели у нас в стране не хватало утюгов? Вот обязательно по открытке! И на профкоме ещё руки поднимут: достоин ты этого или недостоин. Вот это в советском было плохо, не надо было людей, которые, как и мы, и бегали, и строили, унижать.

Это сейчас вы так воспринимаете?

Пышкина: И тогда тоже.

Могли вы тогда выразить своё возмущение, выражали?

Пышкина: Могла! И выражала. Особенно, когда приходили из горкома, ещё откуда-то.

Как они воспринимали критику?

Пышкина: Кто как. Кто спокойно слушал и успокаивал, как дурачков. А нам терять-то нечего. Мы-то кого боялись?

Что ещё создавало вам трудности, проблемы в то время?

Пышкина: Кто их знает… какие там трудности…

Вы оптимисты в основном.

Пышкина: Да.

Со всеми трудностями сами и справлялись.

Пышкина: Да!

Горбачёва: И сплошные общественники. Сейчас вспоминаю: неужели это я?! Маленькие дети – и всё делали, всё успевали.

 

Общественников никогда не забывали

Как профессии для детей выбирали?

Горбачёва: Они сами. Единственное, я их в спорт подталкивала. Они большого роста, крепкие были, я им: идите в спорт, в спорт идите! Они греблей занимались, на Оке. Младший хуже, а старший получше. У них лодки были не такие, условия. Но занимались. Алёша мастер спорта, но нажил больные ноги.

В санатории ездили, давали вам путёвки?

Горбачёва: Дикарём мы много отдыхали. В санатории потом уже ездили.

«Лесная сказка» – это был детский лагерь?

Горбачёва: Пионерский лагерь. Выбрали место в лесу. Сначала были фанерные домики, потом выстроили эти.

Потом ваши дети там и отдыхали?

Горбачёва: Да. А потом даже и моя мама, их бабушка… в парткоме работала знакомая, знала её характер, она уже в возрасте, она снабженец, она заведующей была, себе в помощницы маму взяла. Они питание завозили, стройку организовывали. Она уже была возрасте, бабушка, лагерем занималась, так что даже моя свадьба без моей мамы была: она приедет, напишет указание, что выполнить, куда сходить, и уезжает. Мы работали, брат и я. И всё устраивалось, всё было хорошо. Считали, что так оно и должно быть.

В Москву ездили, как часто?

Пышкина: Вообще-то часто ездили. Автобусы заказывали.

Горбачёва: Покупали билеты, выделяли. Я  вообще очень часто ездила: я была в завкоме, в комиссии, и все 8 Марта, все праздники ― это всё мы делали, и очереди выстаивали, чтобы приготовить подарки.

Пышкина: А главное, какая красота: и в театр съездишь, и сумки наберёшь.

И культурную программу успевали и затариться! А что брали?

Пышкина: Да всё, здесь ничего не было.

Горбачёва: Посуду. Стояли в очереди, покупали посуду, несколько раз занимали, стояли, покупали сервизы.

Как успевали за день провернуть всё?

Горбачёва: До вечера. И несколько раз съездишь ещё. Нас несколько человек сразу вставали, пять-шесть (подарки на праздник надо было) в очередь. Потом директор приходил, во дворце. Директор – первый стол, профком – второй, профсоюз – третий. Подарки ставили. Грамоты. Директор поздравлял с 8 Марта, вручал. Мы подносили подарки, дарили всем цехам. Цеха выделяли, кто достоин, всех поздравляли. Общественные работы.

Для себя что-то покупали?

Пышкина: Конечно. Посуду, мясо, колбасу, утюги. Вплоть до прокладок для крана. Ничего же не было. Что останется, то и доставалось.

Москва, получается, спасала своей близостью?

Пышкина: Конечно.

Горбачёва: Нас, общественников, профкомы, профсоюз, никогда не забывали. И дирекция. Нам выделяли специальный автобус, отправляли в Ленинград. Мы все, общественники, приезжали в Ленинград (все активисты, все, кто занимался общественной работой), выходим: «Здравствуй, Питер!». В 3 часа ночи! Потом нас поселили в Петергофе, ходили по всем музеям, в театры ходили. Потом уезжали. Даже заграницу нас возили. Страны, которые сейчас от нас отделились, Польша и другие, они нас встречали, мы к ним ездили. В Чехии и Словакии.

Пышкина: Она тогда Чехословакией была. Дело в том, что мы с Младо-Болеславом были побратимы, поэтому они в Коломну ездили, мы к ним.

Горбачёва: В награду за общественную работу.

Какое было самое трудное для вас время?

Пышкина: Перестройка.

Чем?

Пышкина: Талоны, карточки… И вообще позор, хуже войны…

Тяжело переживалось?

Пышкина: Да мы такие были, что нам ничего не тяжело. Дубовые!

Колокольню разрушили

Из избы в городское жильё

Демонстрации. Здравствуйте – здравствуйте

Первые трамваи шли. Это строили мы