Рассказчик Сардановский Владимир Михайлович

Ведущий Сорокин Игорь Владимирович

Дата интервью 14 октября 2015

Сардановский В.М.: В 56 году, когда я в пединститут ездил на уборку урожая, там есть фотографии… Интересно, я долго не мог понять, что они убирают. Оказывается, они убирали помидоры. В Коломенском районе были целые поля, занятые помидорами.

Игорь Сорокин: Хорошо, раз мы начали с темы колхоза, мы ей и продолжим. Но, для начала, сейчас мы должны технически. Всё, идёт у нас запись, да? Технически просто записать, чтобы не забыть, какого числа и с кем интервью.

Сардановский В.М.: А…

Игорь Сорокин: Значит, Владимир Михайлович Сардановский, 14 октября 2015 года, праздник Покрова Пресвятой Богородицы.

Сардановский В.М.: Музей «Арткоммуналка».

Игорь Сорокин: Праздник Покрова…  С праздником!

Сардановский В.М.: Так, нужно тогда представиться, кто ведет интервью.

Игорь Сорокин: Игорь Сорокин

Сардановский В.М.: Интервью ведёт Игорь Сорокин.

Игорь Сорокин: И Даниил Демидов.

Сардановский В.М.: Ну вот, видите, уже более ясно будет.

Игорь Сорокин: Да… Владимир Михайлович, начали раз мы уже тему колхоза, и… и такого  братания в колхозе… Вы учились в педагогическом институте, ездили в колхоз на уборку чего? Ну, и вообще эту тему давайте немножко…

Сардановский В.М.: Студентами мы чего только не убирали: и картошку, и черноплодку, и смородину, и клубнику.

Игорь Сорокин: То есть, вот здесь, для Коломны сады…

Сардановский В.М.: Да.

Игорь Сорокин: И…

Сардановский В.М.:…и совхозы, колхозы… На яблоки… ну… не посылали нас. Просто была возможность. Объявляли, например: “Никульский сад открыт для посещений.” То есть, можно было туда приехать, и оставшиеся яблоки собрать. А вообще у нас в Коломне в Речках до сих пор громадные холодильники, которые снабжают Москву и правительство Москвы свежими фруктами круглый год.

Игорь Сорокин: А что значит “в Речках”?

Сардановский В.М.: Называется так поселение, которое на Никульской горе, за… между Никульским и Непецино, с левой стороны. И сразу же за стеллой “Коломна”, на въезде с московского… со стороны Москвы… И тут сады этого хозяйства. Яблоневые сады, где собирают яблоки, и убирают туда, в хранилище: яблоки, смородину, черноплодку, клубнику… Ну, как вам сказать… *смех* Вот гастроном – такого же, вот, размера холодильник. То есть, громаднейший цех, который сделан внутри… Загружаются в него ящики, и там поддерживается определенная температура.

Игорь Сорокин: Ну, не замораживаются, а просто прохладно там, да?

Сардановский В.М.:  Может, и замораживаются. Любая. Кстати, вспомнился анекдот, когда крестьянин приехал к Хрущеву и спрашивает: “Когда же у нас коммунизм будет построен?” Хрущев говорит: “Как тебе объяснить?.. Вон, видишь – моя машина стоит? Вот, когда твоя машина рядом с моей будет стоять, тогда у нас будет коммунизм.”
Ну, колхозник приехал домой, у него и спрашивают: “Ну? Что тебе Хрущев ответил?” Он говорит: «Ну как те сказать? Вон, видишь, говорит, мои лапти? Когда рядом лапти Хрущева будут стоять, тогда у нас будет коммунизм.” Вот так и… То есть, что мы только не убирали: черноплодку… Конечно надо было самое трудное – убирать, потому что ее убирали в последнюю очередь, уже чуть ли не по морозу. Ни разу не убирали черноплодку? Не видели, что это такое? Это кусты, примерно два с половиной метра высотой, на которую гроздья рябины черноплодной висят. Между прочим, тоже старый рецепт, для вас, наверное, будет интересный по “Арткоммуналке”. Когда я рассказал своей сестре, как это готовить… В общем, нужно что сделать? Взять пятьдесят ягод черноплодки, раздавить её. Добавить четыреста грамм сахара… Ну, так… Потом дальше: сто листиков вишни. Залить литром воды. Довести до кипения и прокипятить пятнадцать минут, и когда уже… ну… перед окончанием, добавить, ну, столовую ложку лимонной кислоты. Получается сиропчик. И вот этот сироп, если его для женщин развести на литр водки по… На литр сиропа вот этого пол-литра водки, будет вино для женщин. Если для мужчин, – можно на литр – литр водки. Причём интересно что? Что когда пробуют это вино, начинают очень интересное… По цвету это, вот, ярко-рубинового цвета. Вкус сладко-кисло-вяжущий. Привкус земляники. Запах вишни. Очень интересное получается такое вино. Единственное, что сам сироп не хранится. Вино. То есть, наливка, которая получается из него, хранится очень долго. Причём, когда я сестре сказал рецепт, она не смогла найти вишнёвые листья – они все опали. Она наломала туда вишневых веточек. И результат получается тот же самый. То есть, от вина пахнет вишнями, послевкусие земляники остаётся. Кстати, говорю, для вас именно, для “Арткоммуналки”, элементарно такое сделать, можно даже посетителям давать подегустировать *смех*

Игорь Сорокин: Отличная тема! Если вы нам ещё каких-нибудь рецептов расскажете… Мы  пустим в производство.

Сардановский В.М.: Рецепт есть ещё один. Когда я своей сестре… Я уже не знаю, откуда я его услышал? Рецепт… Называется «варенье для любимого». Что делается? Берётся крыжовник крупный – «Дамский пальчик» – это такой величины примерно крыжовник – продолговатый. Срезается крышечка, изнутри вычищаются зёрнышки. Берётся вишенка. Из вишенки вычищается зёрнышко. Вишенка кладётся внутрь крыжовника. А в серёдку вишни, вместо косточки, вставляется рябинка. Это за… Заливается сахарным сиропом и варится. Это называется «Варенье для любимого». Почему? Крыжовник – кислый, вишня – терпкая – это немножко вяжущая такая. И…

Игорь Сорокин: У меня, наоборот, кислая…

Сардановский В.М.: Ну… да, кислая. Ну, то есть три разных… И рябина горьковатая немножко. Три разных вкуса варенья «Для любимого». Но когда я сказал сестре этот рецепт, она попыталась это варенье сварить. Крыжовник она нашла, значит. Вишню тоже нашла, но чистить она их не стала, потому что рябина ещё не созрела. Не поспела. Она просто внутрь крыжовника положила рябинки. Залила сиропом и поставила варить. Как же она меня потом проклинала! Почему? Потому что эти вишни начали на полметра подпрыгивать над тазом, в котором варилось варенье, и подпрыгивали в разные стороны. *смеётся* И она должна была эти вишенки ловить. Конечно, она меня потом… До сих пор вспоминает.

Игорь Сорокин: А кто вам такой рецепт сказал?

Сардановский В.М.: Я не помню, где я его прочитал, этот рецепт, – в том-то и дело. А вот сказал я ей этот рецепт, рассказал, она мне, говорю, всю жизнь теперь вспоминает вот этот рецепт.

Игорь Сорокин: Точно крыжовник, а не виноград?

Сардановский В.М.: Нет. Понимаете, что… Ещё как раз… в чем секрет-то: крыжовник поспевает довольно-таки рано, а рябина поспевает очень поздно, и собрать их все вместе очень сложно. Это именно специально надо постараться для любимого. Вот видите, всё-таки я по плану, вот, вам… *смеётся* …Рассказываю план. Несколько помогает.

Игорь Сорокин: Может, вернемся в пору Вашей юности, в пединститут. Расскажите, может быть, какие-то особые… особенные воспоминания о пединституте?

Сардановский В.М.: Ну, во-первых, можно начать даже еще пораньше.

Игорь Сорокин: Да!

Сардановский В.М.: Ну, восемь классов особенно ничем… не было никаких достопримечательностей. А вот когда я поступил в девятый класс, в это время была, так сказать, профориентация. Были и школы с профориентацией. И я поступил в класс, у которого была профориентация “Старший пионервожатый”.

У нас был класс, в котором учились старшие пионервожатые и воспитатели детских садов.  Первый год у нас ещё были ребята, которые учились на токарей там, по-моему. То есть, у нас был класс смешанный: девчонки и ребята. А в десятом классе получилось так, что всех токарей перевели в другие классы, а я один остался среди девчонок. Девчонки, правда, говорят: «Мы, – говорят – уже настолько к тебе привыкли, что даже и не замечали, что, – говорит – ты парень – говорит – уже. Спокойно – говорит – себя вели». Но достопримечательность в чём – что класс был на самоуправлении. Класс был, в котором в первом… Первый в Коломне организовал классный «Голубой огонёк», причём последствия, как бы сказать, этого классного «Голубого огонька», когда смотришь на фотографию общую, которая была сделана после этого «Голубого огонька», у всех девчонок… Ну, как вот это сказать? Ну… Выглядят, как будто они «поддавшие», пьяные. Настолько это пьянило настроение, которое было на этом «Голубом огоньке». Последующие «Голубые огоньки» уже не так это… Уже не так это было заметно, а вот на первом «Голубом огоньке» это было очень заметно. Причём, класс был – резерв бригады коммунистического труда. Ну, если вы можете потом посмотреть по энциклопедии, что это такое: «бригады коммунистического труда» и что это был за знак – «резерв бригады коммунистического труда». Но, по крайней мере, классный руководитель только направлял нас. Вместе и, вот, в Рождественку ездили, вместе и в колхоз, и в пионерский лагерь – в общем, коллектив был очень дружный. Настолько дружный, что по прошествии пятидесяти лет после окончания школы мы ещё встречались. Правда, уже… Сколько? Процентов тридцать, правда, уже оставалось. Потому что остальные разлетелись очень далеко или же отошли в мир иной.

Игорь Сорокин: Подождите – подождите, а Вы сказали про пятидесятилетие, можете уточнить…

Сардановский В.М.: Школа десятая. Школа № 10…

Игорь Сорокин:  Да… А уточнить, в какие же годы это было, если пятидесятилетие уже прошло?

Сардановский В.М.: Школа… Так… С шестьдесят первый-шестьдесят второй… В шестьдесят четвёртом году  10 школа была только что построена. Первый год, мы учились, и последний год – в шестьдесят пятом году мы её закончили. То есть, практически мы учились в этой школе один год.

Игорь Сорокин:  То есть, в этом году пятидесятилетие?

Сардановский В.М.: Нет. Путаю, наверное. Подожди!.. Шестьдесят третий, наверное… Потому что пятидесятилетие мы отмечали в том году, а… А, правильно, 63 год… В шестьдесят третьем году была, наверное, запущена…

Два года мы в ней учились. В прошлом… в позапрошлом году отмечалось пятидесятилетие школы.. и на следующий год наш выпуск отмечался. И до сих пор мы ещё, вот, так это… поддерживаем контакты. Правда, конечно, накладывает отпечаток то, что был класс пионервожатых, а ведь пионервожатые – это заводилы. Весь класс был заводной. И, в основном, директора школ, завучи, я не говорю просто уж о преподавателях и воспитателях детских садов.

Игорь Сорокин: Потом вы пошли в пединститут?

Сардановский В.М.: Нет. Потом я пошел на работу во ВНИКТИ. Через три года – заочный интитут ВЗПИ. И, как в дипломе написано: “Поступил в ВЗПИ и окончил полный курс КГПИ.”

Игорь Сорокин: То есть поступили на заочный, закончили… ВЗПИ – это что?

Сардановский В.М.: Закончил один курс ВЗПИ заочно, и перешёл на очный в пединститут на второй курс. Ну, правда, когда декан меня принимал, он говорит :”Ну, два предмета тебе досдать – педагокику и психологию. Ну, а когда я в сентябре пришел и когда он мне дал бегунок на 14 экзаменов…  *смеётся* Ну, так как уже был опыт учебы в заочном институте, до Нового Года я все эти 14 предметов благополучно сдал. Потому что там были… некоторые казусы были. Казусы в чём? Что мне, например, засчитали интегральные исчисления, а дифференциальные исчисления, которые я сдал, мне не засчитали. Ну, просто объяснились, где…

Игорь Сорокин: Этот факультет как назывался?

Сардановский В.М.: Индустриально-педагогический факультет преподавателей общетехнических дисциплин и физики. Работают преподавателями и физики наши выпускники. Ну, как сказать, в основном, конечно.

Игорь Сорокин: А сколько всего факультетов?

Сардановский В.М.: Уууу! Это я вам не могу сказать – считать надо.

Игорь Сорокин:  А дружили ли вы с другими факультетами? Или у вас был какой-то узкий?..

Сардановский В.М.: Нет, особенно не было такой связи у нас.

Игорь Сорокин: А учились вы уже в новом здании?

Сардановский В.М.: Да, сразу в новом здании.

Игорь Сорокин: А вы рассказывали о сестре, которая училась в старом здании, да?

Сардановский В.М.:  Да.

Игорь Сорокин: Вот, можете как-то развить эту тему, про старое здание рассказать?

Сардановский В.М.: Ну, про старое здание, после того, как оттуда вывели… Ну, во-первых, во-первых, вначале был учительский институт. Потом… Кстати, среди фотографий вы можете найти… Там есть фотографии выпуска учительского института, если не ошибаюсь, где-то 58-ой год. Потом это был педагогический институт, а потом уже педагогический институт переехал в новое здание. Вновь построенное здание.

Кстати, вот, ещё, пока вспомнилось… О фотографиях физмата на уборке помидор. Там будут фотографии, где студенты убирают помидоры на полях Коломны, как к ним в обед привозят молоко, которое тогда обычно… То есть, колхоз кормил студентов обедом. Или просто привозил молоко, или же привозили целиком, там, первое и второе. И как студенты жили дальше. Ночевали. Обычно выделялась какая-нибудь школа или, там, детский сад, которые летом не работали, на пол клали матрасы, и все целиком лежали.

Игорь Сорокин: А это были выезды надолго? Или это короткие всё-таки выезды были?

Сардановский В.М.: На месяц, примерно. Ну, так же, как и стройотряды.

Игорь Сорокин: А вот Коломна ассоциируется с садами, как «помидорный край» не ассоциируется.

Сардановский В.М.: Да, вот я о чем и говорю. Я тоже вначале не мог понять – что они убирают? Обычно у нас убирают картошку, а это – зеленые помидоры. Причём, они вот такой горкой вот насыпанные. На помидорные грядки один раз попал в Ейске. Знаете такой Ейск? Ейское авиационное училище? Вот там…

Игорь Сорокин: Это Азовское море…

Сардановский В.М.: Да. Вот там помидорные грядки до самого горизонта, и все красные. Но, правда, когда я посмотрел, как их убирают… Ну… Там по городу висели объявления, что приглашают на уборку помидоров ВСЕХ: и местных жителей, и пенсионеров, и отдыхающих, и школьников, и пионеров – всех. Четыре часа работы, оплата – 16 килограмм помидор. Я дня два, что-то, съездил. Посмотрел, что это такое. На обед взял себе тоже помидорку с хлебушком. Но когда идешь и смотришь – красный помидор – ой, вот это… Так и просится: “Съешь!” Вторую, третью, потом уже смотреть на них уже не можешь.

Мы собирали помидоры в ящики, а рядом шла механизированная уборка – трактор “Беларусь” с конвейером – вправо три метра конвейер, влево – три метра конвейер. С правой стороны идут трое,  с левой стороны – трое. Срывают помидоры, кладут на конвейер. Они собираются вместе, поднимаются – и в самосвал. У самосвала задний борт герметизированный резиновой прокладкой, чтобы сок не вытекал. Вот, набирают самосвал, такой, с горкой, – и поехал. У меня ещё… помню,  спросил: “Ну, их хоть моют?” «Да, говорят. – Которые целые, те помоют».

На томатную пасту, на сок на томатный…вот эти помидоры оттуда идут к нам. А вот чтобы у нас помидоры… Щас даже, вот, не знаю… Даже, вот, уже в теплицах трудно вывести помидор, чтоб они паршой не болели. А тогда помидоры росли у нас на полях.

Игорь Сорокин: Ну, это, наверное, такие особенные помидоры, которые выдавали в столовых в детских садах – маринованные зеленые помидоры?

Сардановский В.М.: Нет, ну вы знаете, что  у нас раньше в Коломне была “засолка” так называемая, которая осенью занималась заготовкой сельхозпродукции: квасили капусту, солили огурцы и помидоры, и, причем это в промышленных масштабах – большущие баки, которые… Эту капусту, помидоры, огурцы потом продавали в магазинах. Кстати, в том магазине, который под вами, тоже продавались огурцы и помидоры.

Игорь Сорокин: А это был местный масштаб или это на страну готовилось всё?

Сардановский В.М.: Ну нет, на Коломенский район, по крайней мере, да. Ну, щас уже этого ра… “засолки” этой нет. Вместо этой засолки – Новомалинский район.

Игорь Сорокин: А “засолка” – это такой… целый…

Сардановский В.М.: Было предприятие. Было предприятие, да…

Игорь Сорокин: Прямо так и называлось – “засолка”? Или это народное название?

Сардановский В.М.: Да, «засол». Ну, так и называлось – общенародное – «засолка». Как она точно называлась, я щас не помню. Просто… не смотрел на эту афишу… на этикетку ихнего предприятия. Занимало оно место примерно около гектара, наверное. Ну, если сейчас на его месте целый микрорайон построен. Ну, вы, наверное, не знаете?

Игорь Сорокин: Нет.

Сардановский В.М.: Когда я переехал на новое место жительства – это был 79 год. Это была окраина от наших… От наших… От наших ворот был виден краеведческий музей, Маринкина башня, Грановитая башня, а потом вокруг понастроили коттеджей. И когда я однокласснице показал, говорю: “Вот в этом районе я живу”. Она посмотрела: “О! – говорит. – У вас – говорит, –  элитный район!” Я говорю: “Да, – говорю – Была окраина Коломны, а щас стал элитный район.”

Игорь Сорокин: Это речь об улице Ивановской, да?

Сардановский В.М.: Нет. Сейчас улица называется “Проезд Жуковского”. Ну, не знаю…Отсюда, вот, если… ну, вот, тоже, вот, если смотреть на Церковь Михаила Архангела, и за ней как раз…

Игорь Сорокин: Ну, раньше назвалась «Ивановской» эта улица?

Сардановский В.М.: Нет.

Игорь Сорокин: Нет?

Сардановский В.М.: Я переехал… Я ж говорю же: в 79-ом году переехал на другую улицу. Причём, интересно то, что у нас очень часто уже забывать стали старину.  В каком смысле? Тут я в интернете один раз встретил интересное высказывание, что Коломенка раньше, видимо, была более полноводной, потому что она очень сильно разливалась и заливала… И  даже, там вот, в Городищах пруд заливала. Но просто, понимаете,  у нас это нигде не говорится, нигде не афишируется, и нигде не рассказывается, и только благо то, что я когда-то работал в краеведческом музее и видел там стенд, посвященный переписи… Всероссийской переписи, 18 -, по-моему, то ли 80-го, то ли 90 года – еще позапрошлого века. И там говорится, что в Коломне деревянные мосты через реку Коломенка и Чура. Я, знаешь, заинтересовался: “Как же так: Коломенка известна, а где Чура?” Хорошо – там же рядом план был. И, оказалось, что Коломенка раньше телка, вот, под этим мостом, который был деревянным, и текла она под Блюдечком. А река Чура брала свой исток в Городищенском пруду, текла почти… Вот… Ну, как вам сказать? Вот… Вы видели, как там разлив Коломенки, да? С правой стороны там еще как бы заливается туда. Вот, она там текла, и текла по теперешнему руслу Коломенки. И она тоже впадала в Москва-реку. Река Чура.

ИгорьСорокин: То есть они текли параллельно, не смыкаясь нигде?

Сардановский В.М.: Не смыкаясь, оба притока Москва-реки. Причем интересно ещё что? Что у Коломенки левый берег был очень крутой, обрывистый, и все время там ласточки-береговушки селились. Он весь этот обрыв был изрыт вот этими норками-гнездами, гнездовьями… Потом, вот, уже на месте пляжа этот обрывистый берег снесли, сгладили его и засыпали песком. И вот как раз там тоже фотографии – первый пляж. Так…

Игорь Сорокин: Еще вы коснулись магазина, который под нами. Может быть, расскажете нам? Нас он волнует.

Сардановский В.М.: К сожалению, я вам особенно не могу рассказать, но почему он называется “У поросят”, вы знаете, наверное, да?

Игорь Сорокин: Ну, расскажите свою версию, потому что версий уже несколько мы слышали…

Сардановский В.М.: Нет, версий нет… Нет никаких версий. Просто из папье-маше в правой витрине от входа магазина стояли три поросенка, и пред ними были разложены продукты. Тоже, кстати, из папье-маше, которые можно было не обновлять. И поэтому магазин, хоть он и носил название “Огонек”, все называли “У поросят”. Точно так же, как магазин “У Ханзеля”, знаете такой магазин?

Игорь Сорокин: Да.

Сардановский В.М.: Да, “Янтарь” который. А почему? Потому что раньше этот магазин принадлежал Ханзелю, и после революции он, так сказать, добровольно остался директором этого магазина. И очень долго был его директором. Поэтому, хоть магазин и носил другое название, а так в простонародье он так и назывался – “У Ханзеля”.

Игорь Сорокин: И до какого же года он директорствовал, не помните?

Сардановский В.М.: Ой, не могу сказать. Это, по-моему, где-то Кузовкин описывает, в его путеводителе где-то есть. Или же, вот, может быть, у Самошина Сергея Ивановича “Путешествие в Старую Коломну” – всё-таки посмотрите как-нибудь эту книжку!

Но у нас, по-моему, в Коломне, коммунальных домов было немного.

Игорь Сорокин: Ну, вот, да. Расскажите о Ваших впечатлениях, если Вы бывали когда-нибудь в коммунальных квартирах, ну и вообще о Коломне “коммунальной”.

Сардановский В.М.: Вы знает, о Коломне “коммунальной” я вряд ли смогу Вам что-нибудь рассказать, скорее всего просто о старой Коломне. Потому что коммунальных квартир, я говорю, у нас очень мало было, по крайней мере, я знаю мало.

Игорь Сорокин: То есть, в основном, Коломна – это частный сектор?

Сардановский В.М.: Да, в основном, частный сектор и редко когда квартиры. Так было, по крайней мере. Это сейчас, когда началось, это, вот, построили. По улице Ленина… Началось, точнее, это давно. Где-то с 25-го года первые были построены дома напротив гор.больницы, на другой стороне Октябрьской. Потом были построены дома по улице Гагарина, потом по улице Ленина… Раньше там сажали картошку. И наверху улицы Кирова, чуть пониже Зелёной, раньше стоял мясокомбинат, от которого запахи были по… по всему городу.

Там, кстати, тоже история интересная была. Интересная история чем? Что улица Кирова каждую весну перекрывалась – не разрешалось прохождение по ней тяжелого транспорта, потому что улица “сползала” от Зеленой до Ленина. В этом месте каждую весну ограничивалось движение.  В конце концов, видимо, городским властям это надоело, приехали военные, сняли весь верхний слой, сделали “подушку” из песка, потом миллиметров 150 железобетона положили… Представляете: от Зеленой до улицы Ленина целиком железобетон! И сверху положили асфальт. Всё! Больше никаких ограничений не было по этой улице. Но это, конечно, не везде так можно сделать.

Так… Я, наверное, нарушаю Ваш режим работы…

Игорь Сорокин: Ничего, ничего, раз у Вас есть свои правила…

Сардановский В.М.: Не, ну… свои правила…  Кстати потом спишите: там у меня есть интернетовские адреса… Интересно, нашлась в Интернете аэрофотосъемка немцев, которая была сделана на территории России. И там есть аэтофотосъёмка города Коломны. Немецкая. То есть, можно получить, как бы, вот эти фотографии аэрофотосъёмки 42 года, посмотреть, где что было, где что осталось и где что уже переменилось. Ну и то, что там сайты остальные: большой сайт “трамвайный”, буквально каждый новый трамвай на этом сайте представлен. Вот сколько трамваев было, поступило, каждый трамвай там снят. Все остановки, можно сказать, там сняты, как образовывался трамвай. Потому что первый трамвай – была очень короткая линия. Линия была от церкви Михаила Архангела до улицы Кирова. И дальше, на место… на месте… ну, не доходя до “Горизонта”, ну, практически, на месте «Горизонта» было разворотное кольцо. Трамвай разворачивался и шёл обратно.

Игорь Сорокин: То есть старый и новый город просто связали.

Сардановский В.М.: Ну, от Кирова до Краеведческого музея, как раньше было остановки, тамвай ходил, Потом трамвай продлился до Голутвина. И вот на месте магазинов – там палатки-ларьки, там, “Динамик”, – вот, на этом месте было тоже разворотное кольцо. То есть, уже трамвай ходил до Голутвина. После этого уже сделали разворотное кольцо «Учебный комбинат», а потом уже пошло – кольцевая дорога по Зелкеной.

Игорь Сорокин: А, вот, скажите, Вы детство провели в этом районе?

Сардановский В.М.: Да.

Игорь Сорокин: Может быть Ваши ощущения детские от этого места… оно…  Коломзавод, город ушел, энергия ушла туда, в ту сторону, в сторону Голутвина. Как здесь ощущалось это? Действительно был какой-то такой заброшенный край или нет?

Сардановский В.М.: Ну, знаете, когда… нет, нельзя сказать, что он был заброшенный край. Например, первые мои ощущения – улица Ивановская была замощена булыжником. Машин было еще мало, по утрам громыхали целые колонны лошадей с бочками – вывозили содержимое выгребных ям на свалку. Вот по этой улице вереница, десять – двенадцать повозок – лошадь с бочкой. Потом…

Игорь Сорокин: То есть это были “золотари”, настоящие классические “золотари”?

Сардановский В.М.: Да, да, да, да. Они как раз, вот, по улице Ивановской пролетали, потом там, на Толстикова поворачивали и свалка была тогда раньше наверху горы в Подлипках. Знаете, это,  – Подлипки?

Игорь Сорокин: Ну, слышал название…

Сардановский В.М.: Ну, отсюда вот она… Можно сказать, что это вот опять… на Михаила Архангела смотреть, вон, видите там верх, самый верх на горизонте, самый верх? Вот там как раз была свалка, и туда всё это свозилось.

Игорь Сорокин: Попадало в речку или нет

Сардановский В.М.: Нет. Нет. В речку не попадало. Там была яма и туда всё это сливалось. Это всё процеживалось через землю и уходило. Потом дальше. Сейчас не помню, в каком… Да? Ну, где-то в 60-е годы проложили канализацию по улице Ивановской, конечно, все это покрытие было взломано, булыжниковое. То, что ямы были, по крайней мере, трёхметровой глубины, и улица была заросшая вся травой. Ну как – заросшая травой?  В то время в городе и поросят держали, и кур держали, и коров держали – в самом городе держали. По улице Ивановской, по крайней мере, спокойно ходили куры.

В то время… Как сказать? Отец  у меня был инженером, получал он в 60-е годы 850 рублей. И на семью в четыре человека этого хватало. Ну, раз в месяц мясо, колбаса… Не в месяц, в неделю. Раз в неделю мясо-колбаса были. Сказать, чтобы мы голодали, не могу, но периодически или куры, или поросёнок, или кролики – периодически держали. Отопление было печное. Это уже потом, когда после канализаций, буквально года через 2-3 проложили газ, и уже потом, когда мы провели газ, тогда уже и дома стало теплее, и углы перерастали промерзать… Раньше углы промерзали. В  углах был лед на стенах, в углу, внизу. И изнутри, на окнах, лед замерзал тоже. Ну, правда, тоже… Всё-таки, вот, сейчас… Я не знаю, как сейчас строят. Ведь строительство – это тоже… Как-то прочитал я статью, что изучали особенности строительства русской избы. И, вот что, если по всем правилам построить избу, то семья из пяти человек может жить в доме совершенно без отопления. То есть дом как бы отапливается теплом, вот, пятерых человек. Там и особенности расположения бревен в срубе, и особенности построения полов… пола, и особенности построения фундамента, и особенности построения потолка. В доме я тоже один раз замечал, что, почему в одной комнате полы теплые? Вот если босиком идешь, в одной комнате полы холодные, а в другой комнате полы теплые. И никак я не мог это понять до тех пор, пока как-то, когда клали водопровод, в этой комнате не вскрыли полы. Во-первых полы – лежали доски 60 миллиметров толщиной – вот 60 миллиметров – и 40 сантиметров шириной, – вот. После полметра, примерно, расстояние и лежал второй пол из полу бревен. То есть бревно пополам распиленное, кверху плоскостью положенное на землю и  сверху залито 150 миллиметров известкового раствора. Вот в этой комнате полы были теплыми. В других комнатах просто были… доски лежали полметра и земля. В тех комнатах полы были холодные.

Современные дома, конечно, вот, действительно, как коммуналка, говорят, когда… Или как многоквартирные дома: утром просыпаешься – тихо, а сосед слева вверху проснулся, пошел в туалет, спустил, на кухне начал греметь посудой – все слышно. Потом глядь, минут через 15-20 – ага! – сосед снизу, с другой стороны, проснулся, тоже начал греметь посудой, туалет, вода жучит, -вот, в своем доме, конечно, было более тишин… более тихо. Но… Вот когда мы переехали на новый адрес, тоже было несколько неудобно. Как говорят “соловьи поют”. Но когда соловей поет буквально перед открытой форточкой и всю ночь без перерыва – это тоже начинает надоедать.

Игорь Сорокин: Ну это все равно лучше, чем сосед слева, сосед справа…

Сардановский В.М.: Да, это, конечно, лучше, чем сосед слева и сосед справа. Но тоже, видите ли, как… Мне все-таки везло на компании обычно. Я практически все время был… всё время в одной компании юношеской. У нас даже доходило до чего? Что из школы, вот как раз на время переезда школы из старого здания в новое здание, я работал на радиоузле, когда учился в школе, обслуживал радиоузел, на летние каникулы приволок к себе из школы домой магнитофон “МАГ 8 М”. Не видели такой ни разу?

Игорь Сорокин: Мне кажется, я знаю, что это такое. Большой такой.

Сардановский В.М.: Вот такой вот ширины ящик, такой высоты, вот. 60 килограмм веса, две пятисотметровые бобины становятся, однодорожечный. Вот такой магнитофон я на летние каникулы забрал из школы домой.  И вот мы каждое воскресенье… субботу-воскресенье носили его в соседний двор – это квартал почти, – то есть метров 150, там его включали, и соседи на нас не ругались. Ну, у нас собиралось в самые большие дни человек по сорок, хотя рядом был летний сад. Знаете, где тут был летний сад? Ну да… Да-да, там. За милицией. Раньше там был и летний кинотеатр, играл по выходным оркестр, танцы были. Ну вот, а к нам собиралось человек сорок примерно в самые лучшие дни.

Игорь Сорокин: А к кому… к ээээ… во двор вы ходили? Вы говорите “к нам”. Это была какая-то компания?

Сардановский В.М.: Просто двор, свободный вход был. Ну, свободный вход. Включали музыку, вот этот вот магнитофон включали, – и танцевали под эту музыку, просто сидели, разговаривали.  И приходили не только наши компании, но и окружающие ребята приходили, девчонки приходили. Вот там мы вечера проводили, сидели вечерами…

Игорь Сорокин: Это был какой- то особенно просторный двор или что? Почему выбрали его? Не у вас во дворе, а в?..

Сардановский В.М.: Ну как просторный? Нет, у нас  во дворе было сложно – почему? И проход… Нужно было проходить там, вокруг, и двор был, там, заполненный сараями. Это, вот, как раз квартирный дом, в нём, в доме, двухэтажный дом, четыре.. Раз, два… Да, четыре квартиры в нём было. И двор, ну, 50 на 50 метров примерно. Солидный такой двор.

Игорь Сорокин: И какую же музыку Вы ставили? Вы были сегодняшним языком говоря – “диджеем”, да?

*смеются*

Сардановский В.М.: Ну, Высоцкий и, вот, знаете, когда, если в санаторий Вы попадёте, там чаще всего эти музыка – примерно, вот, шестидесятых – семидесятых годов, как говорят, которая, ну… как этот… Выскочило из головы – как это называется?

Игорь Сорокин: Эстрада.

Сардановский В.М.: Да, эстрадная музыка. Ну вот тогда были какие: ансамбль “Филиппинки”- ну, это дочери Сергея Филиппова, знаете такого?

Игорь Сорокин: Сергея знаю, а ансамбль нет.

*смеются*

Игорь Сорокин: Ну, комик Сергей Филиппов, да?

Сардановский В.М.: Ну да, да. Он играл в… понимаете? В к… Ну, он… В “Карнавальной ночи” он играл. Звёзды на небе: одна звезда, две, три, пять…Ну, это шутка, конечно. “Филиппинки” были не его дочери, просто ансамбль назывался «Филиппинки», ну и приурочили к Сергею Филиппову. Вот. Потом что? На катке все время играла – “Серебряные гитары” – музыка, японские песни – “Каникулы любви”, “Лепестки роз”  – это самые ходовые тогда были мелодии.

Игорь Сорокин: Это речь о шестидесятых, да?

Сардановский В.М.: Да.

Игорь Сорокин: Начало 60-х? Конец?

Сардановский В.М.: Это примерно… Я вам сейчас скажу…64-й… 63 год. 62-63 год.

Игорь Сорокин: То есть, это не только советская эстрада, но и зарубежная, получается?

Сардановский В.М.: Да, и, причем эти песни были и в исполнении японок, и в исполнении русских певиц. Ну а на катке все время, вот, играли “Серебряные гитары”.

Игорь Сорокин: То есть это уже вокально-инструментальный ансамбль?

Сардановский В.М.: Да. Нет, «Серебряные гитары» – это именно мелодия называется, именно мелодия. А так еще какие: “Ландыши” – «Первого мая привет»… ну и танцы. Правда, когда один раз нам показывали, что из себя представляет вот этот “Твист”, не тот, который пытались танцевать на танцплощадках, а именно настоящий “Твист”… Показывали девчонка с парнем, которые занимались в танцевальном кружке. Там что-то фигур девять у этого “Твиста” было. А так как помещение радиоузла было вот в половину этой кухни, и с одной стороны еще стояли столы с аппаратурой, то человек десять чуть не на эти столы залезли, освободили им место. И они нам показывали вот этот танец – «Твист», как его НАДО было танцевать на самом деле. Не так, как на танцплощадке – там просто дергались, а как должно было быть.

Игорь Сорокин: Ну это не преследовалось? «Твист» на танцплощадке?

Сардановский В.М.: На танцплощадках преследовалось. Ну, потому что это толком люди не знали, как его танцевать. А вот как…

Игорь Сорокин: А зарубежное, там, влияние?

Сардановский В.М.: Да, ну что Вы! Ну, вот, как раз 57-ой год, – моя сестра как раз была делегатом от Коломны на этом фестивале. Ей… персональная, так сказать, ей путевка на этот фестиваль была выделена как победительнице конкурса чтецов Чех… Конкурса Чехова. Она вот ездила сама и еще Лена Трунина. Вот двое девушек из Коломны были на фестивале.

Игорь Сорокин: А про Вашу сестру… Представьте её, пожалуйста, как её зовут. И можно ли с ней встретиться?

Сардановский В.М.: Встретиться с ней очень сложно – она в Черноголовке. Я ее все уговариваю, чтобы она написала автобиографию. Она изредка выдаёт мне. Она Маркелова Наталья Алексеевна, 37-го года рождения. То есть ей уже под 80 лет почти. Здоровье, конечно, не ахти, но память еще хорошая. Она как раз примерно, вот, по возрасту… и по возрасту с Кузовкиным, художником Фёдоровым, с Бодрягиным – это все, вот, были знакомые. Кстати, она, вот, как раз тоже… В каком?.. Сейчас я посмотрю…  Да, вот, как раз в 57-ом году на кафедре педагогики пединститута проводились радиопередачи. Раз в неделю проводилась радиопередача для родителей. У нас ведь как говорят вот: «Водить машину люди месяц учатся, а воспитывать детей совершенно не учат. Каждый воспитывает, как может».  И вот в 57-ом году была организована  передача еженедельная для родителей. Причём, это была по инициативе работника кафедры педагогики Нондельмана (?), музыкальное сопровождекние на аккордеоне Бодрягина, а диктором, вот, как раз была Маркелова. И оформление ещё, редактор была Людмилова Ольга Владимировна. Потом она [сестра] работала в Доме Пионеров методистом. Чуть не стала секретарем горкома, но вовремя вышла замуж.

Игорь Сорокин: И уехала в Черноголовку?

Сардановский В.М.: Да, и уехала в Черноголовку.

Игорь Сорокин: А вот про пионервожатых вы говорили, про праздники… Может быть, праздники вспомним? Как отмечались, как организовывалось всё?

Сардановский В.М.: Ну вот как раз Наталья Алексеевна и директор Дома Пионеров – а директором Дома Пионеров была Сорокина Алла – в 60-ом году  был организован в первый раз Праздник Знаний с шествием пионеров по улице Октябрьской, и играл при этом духовой оркестр артучилища под руководством Цимбалова. Он, кстати, тоже жил как раз на Ивановской улице,  снимал комнату. Ну, и традиции какие еще были? Организовывать совместные вечера пединститута и артучилища, чтобы не осложнять демографическую политику Партии и правительства, потому что артучилище – ребята, а пединститут в основном девчонки. И поэтому… как сказать?.. И преподаватели всё время были нужны. Тем более, если солдат, офицеров рассылали по всему… по всей России, то профессия учителя была нужная. Так, что ещё тут?..

Игорь Сорокин: А вот – демонстрации. А можно?.. Вы, наверное, свидетелем были, поскольку жили тут рядом… Демонстрации же по улице Октябрьской Революции проходили?

Сардановский В.М.: Да. Как раз, вот… Ну… были разные расположения трибун: одно время трибуны делали на памятнике “Борцам революций”, – там же ведь трибуны есть, – другие разы ставили, вот как раз на месте этих ворот, уже потом, когда ворота снесли, на месте этих ворот ставили трибуны.

Собирались обычно на улице Кирова и на улице Октябрьской. От улицы Кирова – и туда, дальше, до гор. Больницы. Там колонной шло построение, и оттуда шли колонны по правой стороне улицы Октябрьской, от улицы Кирова, до Площади Двух Революций… Здесь дальше перед трибуной проходили,  разворачивались и шли обратно, постепенно рассеиваясь. Все улицы до Кирова почти были перегорожены грузовыми автомобилями, на которых стояли люди, которые смотрели на демонстрацию. Кстати, тоже был один из праздников, которые собирали всех жителей и жители знакомились как бы друг с другом. Потому что проходили… Одевались, соответственно, на демонстрацию, проходили через весь город, потом вечером играл духовой оркестр, а на Октябрьскую, – ещё, вот, за электротоварами, где сейчас Сбербанк, там раньше были электротовары – за ними натягивали холст, и на этом холсте показывали вечером кино. У меня сохранилось только еще впечатление, что мы ребятами соревновались: кто вечером вперёд  пересечет вот эту Площадь Двух Революций, потому что она была целиком запружена людьми.  А мы вот так, пригнувшись, между ног – “жиииик!” – туда, на ту сторону проскользнешь, – кто вперед проскользнёт. Это было лет как раз 10-12, наверное.

Игорь Сорокин: То есть, это была такая забава – пробежаться… пробежать сквозь толпу?

Сардановский В.М.: Да, пробежать сквозь толпу.

Игорь Сорокин: На скорость?

Сардановский В.М.: Да! *смеётся* На скорость. Конечно, на нас ругались, но ребята…

Игорь Сорокин: А запружена просто толпой, или это какой-то был…

Сардановский В.М.: Толпа, танцевали просто так стояли…

Игорь Сорокин: Танцевали под оркестр?

Сардановский В.М.: Да, оркестр играл.

Игорь Сорокин: А вот этот знаменитый дирижер, про которого вы рассказали, вы не общались никогда?

Сардановский В.М.: Цимбалов. Ооо… Я общался, в основном, с его сыном, потому что он был мой одногодок. Но, к сожалению, они уже все умерли: и сам Цимбалов, и сын его.

Игорь Сорокин: А оркестр продолжает существовать?

Сардановский В.М.: Не… Да нет уже, артучилища нет. Если б артучилище… Кстати, вот там… потом, если вам будет интересно… Даты Коломны… Там как раз описано, когда из Ленинграда перевели в Коломну артучилище, и к… ну… Перестало оно существовать буквально года 2-3 назад.

Ну, ладно. Наверное, тогда, нужно вам перекачать часть чего там вас будет интересовать, а ещё ведь, наверное, у вас ведь электронная почта есть.

Игорь Сорокин: Да, есть. И у «Арткоммуналки» есть почта. Всё мы вам оставим сейчас.

Сардановский В.М.: Ну, я тогда, наверное, вам просто на почту перекину эти оставшиеся  фотографии, которые я умудрился…

Игорь Сорокин: Забыть.

Сардановский В.М.:  Забыть – да. Благополучно… А там, вообще-то, для вас, конечно, было бы интересно. Ну, я думаю, что у вас есть фотографии «Студентами на уборке урожая»?

Игорь Сорокин: Ну… Посмотрим… Я, честно говоря, не помню. А фотографии демонстраций есть. Ещё, вот, интересные фотографии, которые мы посмотрели с вами, – с катков. До какого?.. С какое и по какое время, можете напомнить он был – каток? Кто его организовал?

Сардановский В.М.: Вы знаете… Нет, кто его организовал… Организовал каток вообще… инициатором организации катка был Шавырин. Он раньше тогда был, как сказать, ну…  директором почтового ящика. И его сын стал заниматься конькобежным спортом. И его инициац… с его инициативы и с его личными вкладами было… был построен вот это… открытая  ледовая дорожка, которая было, я не знаю, – или первая или второй в России. И она, примерно, – эта дорожка – существовала с сентября, примерно, по май-месяц каждого года.

Игорь Сорокин: Потом просто было уже очень сложно, да, в жару её поддерживать?

Сардановский В.М.: Там что?.. Там, в общем, каким образом?.. На земле лежала песчаная подушка, потом лежали трубы – железные, через которые прокачивался холодный соляной раствор. И рядом – вот там, на снимках как раз не видно… только крыша, если, видна…Эээ, вот эта, вот, компрессорная станция, которая охлаждала этот соляной раствор. Дальше просто не хватало мощности, чтобы летом делать эту дорожку работоспособной. А закрылась она… Почему  перестала работать? Потому что просто-напросто проржавели трубы, соляной раствор окончательно… соль разъедает. И поэтому она просто-напросто закрылась. И тогда начало…  Громов начал строительство вот этого стадиона.

Игорь Сорокин: А скажите, туда доступ “простым смертным” был или только?..

Сардановский В.М.: Элементарно. В выходные можно было кататься, и, причём… Ну, понимаете, что и даже, вот… И ледяная эта дорожка, и вот этот Дворец Спорта, который сейчас, – его содержание обходится очень дорого. Своими силами они просто не могут этого сделать. Поэтому сейчас что? При этом стадионе есть бассейн, есть сауна, – и они распространяют как бы путевки платные через профсоюзные комитеты Коломзавода, ВНИКТИ, почтового ящика, ЗТСа, спорткомитетов… И… То есть… Как бы, может быть, неполную стоимости… платят, но поддерживают этот Дворец спорта в рабочем состоянии.

Игорь Сорокин: А скажите, когда появилась эта дорожка? В какие годы?

Сардановский В.М.: Я… Я вам о чём и говорю, что сейчас я просто не помню, – боюсь напутать, а, вот, на сайте «Даты Коломны»…

Игорь Сорокин: Но в 60-е уже была.

Сардановский В.М.: Но вы видели – 62-ой, по-моему, год фотографии. В 60… Не… В 71-ом точно уже была, во всю действовала она.  А строительство этого стадиона… по-моему, тоже там  фотографии есть, где стройка есть. Видно, что строится за Маринкиной башней… Строится вот этот стадион.

Игорь Сорокин: Еще хочу спросить: вот, в начале разговора вы упоминали сотрудницу, которая жила в коммуналке, которая удивлялась…

Сардановский В.М.: Да.

Игорь Сорокин: Расскажите вот эту историю.

Сардановский В.М.: Ну, понимаете как…  что, вот…  люди, они, разные есть: одни легко ладят с людьми, другие не очень. Кто-то приспособлен к жизни в коммунальной квартире, кто-то не может жить в коммунальной квартире – его все раздражает. И вот… у нас… работал я с одной женщиной… Она сама  родилась в коммунальной квартире, все ее детство прошло в коммунальной квартире, и когда ей предоставили квартиру, она очень уж беспокоилась: “Как я буду жить одна в целой квартире? Ни к кому сходить, ничего… Ни за солью, ни за сахаром, ни просто поговорить нет… нес кем сходить.” И… Ну, я не знаю, как, вот… Там есть некоторые высказывания у меня тоже, из Интернета, как это: «Ничего – говорит – у нас не было. Когда мы уходили, мы ключ от комнаты клали под коврик – вдруг соседа… соседке нужна будет соль или спички? Или сестра придёт. Они зайдут, посидят пока, нас подождут». Такое было отношение. Это сейч… Ну, под коврик, довольно-таки очень долго клали ключи от квартиры. Ну сами, наверное, знаете, да? А раньше на Руси вообще стояла… стояла как? Если калитка подпёрта палкой снаружи – значит хозяев нет дома. Значит нужно или подождать, или прийти в другое время. Не было никаких ни замков – ничего. И вот эта палка, в основном она служила от диких животных. Точно так же, как в Сибири, в тайге, если на зимовье дверь подпёрта палкой, значит там никого нет, – чтоб ни медведь не зашёл, ни волки.

Игорь Сорокин: А вот еще… вы вспомнили словосочетание “лестничная клетка”…

Сардановский В.М.: Ну это… как сказать… это даже сейчас еще, ну, уже не во всех, конечно, а в деревнях раньше… Если попадаешь в деревню, то каждый встречный с тобой здоровается. Сейчас, к сожалению, уже не так. Все живут по квартирам, и хорошо, если знают соседей по лестничной площадке, то есть, квартиры, которые расположены на одном этаже – выходят на одну лестничную площадку. Редко когда знают соседей по всему подъезду, по лестничной клетке, то есть, на всех этажах. Ну, это бывает вообще уже редко. Точно так же, как на работе, когда, вот, на работе люди проходят и не всегда даже здороваются друг с дружкой. Но если ты встречаешь этого товарища где-то в другом городе, то обязательно встречают, как родственников – здороваются… Когда мы с женой были в Ленинграде, как-то по Невскому проспекту шли, я вдруг поздоровался со встречной женщиной, и жена меня спрашивает: “Это кто такое?” Я говорю: “Сотрудница, в командировке, в Ленинграде. Мы с тобой в отпуске, а она – в командировке”.

Мне почему-то везло все время на компании, на работу. И даже на новом месте, когда поселились, у нас была соседка, участница войны, партизанка Брянских лесов. Она любила выпить, поддать. Выпьет – и на двор выйдет и начинает всех соседей поливать: такой, сякой, – но не матом, ничего. «Дурак! Партийный! В шляпе!» А ещё… Но потом как-то получилось так, что как-то мы с ней встретились… со мной по… поговорили мы с ней. Она рассказала о себе. И мы с тещей, которая была моей соседкой, исчезли из её лексикона. Только она вспоминала соседа, который “партийный и в шляпе”. *смеётся*  Но, правда, это обошлось мне по-другому. Потому что она, когда выпьет, она стала приходить ко мне: “Володь, пойдем, – говорит – поговорим.” Сходим, полчасика, она душу отведет, расскажет, поговорит…

Игорь Сорокин: Ну, двор – это ведь тоже коммуналка своего рода?

Сардановский В.М.: Не только  двор, а целый квартал. Вот когда на Ивановской жили, меня иногда соседи специально даже просили. У меня антенна была: стоял восьмиметровый телеграфный столб. Я уж не помню, где мы его… В общем, где-то варили столбы, и вот этот сваленный столб притащили  к нам во двор. Рядом был механический завод, там металл лежал прямо на улице. Мы с ребятами сходили, швеллер один оттуда спёрли. Пополам разрезали, значит, к этому столбу прикрутили, поставили этот столб. (Ребята, это, уже лет 16-18). Поставили этот столб. И вот на этом столбе стоял динамик “Р-10”, знаете такой – «Горшок»? Значит, вот такой – «Горшок»…

Игорь Сорокин: Колокольчик…

Сардановский В.М.: Колокольчик, да. Вот он подключался к обычному ламповому приемнику… Прямо с оно до лампы – и туда. И вот он на всю, на весь квартал потихоньку играл мелодии. И с… Если долго не включал, соседи иногда приходили: “Володь, что-то ты долго не включаешь.” То есть, никакого… никакой ругани у нас не было.

Игорь Сорокин: Сейчас-то наоборот – “Ты чего завел опять свою шарманку!” Да?

Сардановский В.М.: Вот я о чём и говорю – что у нас не было этого. Причем, ребятами мы шастали по всем садам напрямую. Причем у нас… наш квартал был связан местным телефоном.

Игорь Сорокин: Это как?

Сардановский В.М.: Ну как? Ставятся два телефонных аппарата, источник питания и коммутатор. Поднимаешь трубку, набираешь номер – связываешься…

Игорь Сорокин: Ну, это вы с каким-ты другом своим так связались или это городская сеть такая была?

Сардановский В.М.: Ну, как сказать… Не городская сеть. У нас доходило до десяти номеров. Провода протягивали через весь квартал.

Игорь Сорокин: Ну это Вы со своими друзьями сделали?

Сардановский В.М.: Да. Да, со своими друзьями.

Игорь Сорокин: Ну, это как “Тимур и его команда?”

Сардановский В.М.: Только у нас телефон был. Под конец была АТС. Автоматическая…

Игорь Сорокин: Ну расскажите! Это очень интересно, как это вообще работало?

Сардановский В.М.: Как работало!.. Вначале…

Игорь Сорокин: То есть вы… Вы просто, не обращаясь ни к каким, там, этим те…

Сардановский В.М.: Нет. Ничего. Ну, телефонные аппараты можно было найти…

Игорь Сорокин: Просто физики, да?

Сардановский В.М.: Да. Можно было найти телефонный аппарат, соединить его буквально.  И зажигалась лампочка, если на телефонном аппарате поднималась трубка. Вначале это было просто… нужно было на основном аппарате поднять трубку, спросить, с кем соединить, переключался выключатель – и всё соединялось. У товарища у другого звонил звонок, и они разговаривали.

Игорь Сорокин: А вы были управляющим этой… этим телефоном?

Сардановский В.М.: Ну да, основной у меня, был, потом я, правда, уже надоело мне, и я поставил АТС. То есть, автоматически уже нужно было набирать номер.

Игорь Сорокин: Ну, а КГБ не интересовалось такими коммуникациями незаконными?

Сардановский В.М.: Нет, ну, мы же не…  мы ж к сети к городской не подключались. К городской сети… У нас была своя сеть. Причем даже… Ну, сколько, вот, нас: раз, два, три – четыре квартала мы связывались. То есть, даже через улицы у нас были провода протянуты, причём, провода протянуты основательные. «Основательные» в каком отношении? Что две жилки нихрома, одна жилка медная. То есть провода нержавеющие. До сих пор эти провода сохранились пока – помидоры подвязываем, виноград подвязываем.

Игорь Сорокин: И столб стоит?

Сардановский В.М.: Нет, столб сгнил, к сожалению. *смеются* Потом еще к этому столбу как раз… только что построили Останкинскую башню – и пошло вещание телевизионное, и вот к этому столбу… Сосед один… Один парень из нашей компании, он сваркой занимался, он мне сварил антенну. То есть,  две шестиметровых трубы сварил, и на верх этой двенадцатиметровой трубы приварил антенну. И вот мы такую дуру с ним вдвоем притащили, потом вот к этому столбу телеграфному поставили, и еще подняли ее… То есть, телеграфный столб был восемь метров, и потом ещё, значит, метров семь кверху подняли, значит, – пятнадцать метров у нас была антенна телевизионная. Пока Останкино там работало – принимали. Ну, потом потихонечку столб начал гнить…

Так что раньше было более весело: и «Голубые огоньки» были, и КВНы были. Кстати, вот как раз с пединститутом я в первый раз познакомился даже еще до того, как я окончил школу, это еще в 64-ом году. Был КВН, который был во Дворце культуры «Тепловозостроителей». КВН был между Пединститутом и ВНИКТИ. Две команды: команда пединститута, команда ВНИКТИ. А я туда попал фотографом.

Игорь Сорокин: Как?

Сардановский В.М.:  Фотографом. Потому что я еще в школе… Ну, фотографией начал, как видите, заниматься рано. Как раз тоже 58-60 год.  Это первый был там ещё «Любитель». Отец занимался, у него был “Фотокор”, а у меня был “Любитель”, потом “Смена”. Потом в школе – несколько “Смен”. Ну, “Смена” имела обычно пластмассовый корпус, поэтому быстро ломалась. Потом “Старт”- зеркальный фотоаппарат, “Фэт”,”Чайка”- это полуформатный фотоаппарат. Между прочим, который очень удачный был фотоаппарат чем? Что у него была очень большая глубина резкости и позволяла снимать с полуметра до бесконечности без того, чтобы ставить расстояние.  То есть, практически как, вот, современный цифровой фотоаппарат с автоматической наводкой на резкость. Вынул, щелкнул и убрал – всё. Поэтому появлялись фотографии с лекций, на работе, с работы.

Игорь Сорокин: То есть там 64 кадра, да, получается?

Сардановский В.М.: 72.

Игорь Сорокин: 72. То есть, пополам делился кадр?

Сардановский В.М.: Да.

Игорь Сорокин: Можно было много щелкать…

Сардановский В.М.: Много щелкать… Причем он, мелаллический корпус, маленький, элементарно умещался в нагрудный даже карман. Можно было и снимать, и фотографии нормальные печатать можно было. Ну, и конечно, ну,вот… У вас, правда, ещё нет такого. У вас другой, у вас фотолаборатория в ванной, а у меня была фотолаборатория в комнате. Письменный стол. У письменного стола поднимаешь крышку, закрепляешь её, на ней закреплен увеличитель, красный фонарь и уже стоят ванночки с растворами. Поднял крышку, свет погасил, окно зашторил, – пошла работа… Печатать… Причем, интересно ещё, что печатать, что, когда сам эти пленки обрабатываешь, уже начинаешь пользоваться своими растворами. То есть, не покупаешь проявитель и закрепитель, а… И мне понравился тогда двухрастворный проявитель – хороший очень, несколько хитрый. Он очень сильно выравнивал чувствительность, и, если недодержка или  передержка – он выравнивал, и получались все равно хорошие кадры. Но у него как? У него нужно было 5 минут, по-моему… а, нет, вру – 12 минут подержать в первом растворе, потом на 5 минут – во второй раствор. И потом дальше промывку и фиксирование пленки.

И как раз… Учитель физкультуры у нас был в школе. Михаил Савватьич в 10 школе. Он был сам фронтовик, прошел войну фото- кинокорреспондентом…

Игорь Сорокин: А фамилия?

Сардановский В.М.: Нестеренко Михаил Савватьевич. Заслуженный учитель РСФСР. Сейчас его уже нет в живых, как раз мы отмечали  пятидесятилетие выпуска, двадцать лет с его смерти.  А  он, как раз, так как был военным, он работал, в основном, сверхбыстрыми проявителями, которые использовались для аэрофотосъёмки. Там буквально  минуту в одном растворе – проявление, промывка, закрепление.

И я ему посоветовал вот этот свой проявитель. Он, значит, составил этот раствор, – всё… Положил. 12 минут надо в первом растворе держать, а он: «А я – говорит – что-то книжку взял, зачитался, глянул на часы – ах, полчаса – говорит – уже прошло вместо 12-ти минут. Ну думал, ладно, нужно все-таки довести до конца. Ну, взял, перенес – говорит – во второй раствор, пять минут подержал, потом промыл…. Ты знаешь, – говорит – пленка – говорит – отличная получилась! Этот проявитель, просто он сильно выравнивающий, он не критичный такой, что передержал – всё черное стало. Нет, это был проявитель, такой, нормальный.

А то, что он, вот… этот учитель прошел всю войну фотокорресподентом, не многие знают. Но, я не знаю… как-то мне, вот… Мне он рассказывал, что единственная – говорит – была… была  боязнь – попасть под гусеницы собственного… нашего же танка. Потому что приходилось – говорит – идти в атаку на броне танка, снимать вот эту танковую атаку. И с фотоаппаратом, и с кинокамерой…

Игорь Сорокин: А известны его кадры какие-то? Сохранились? Или он… ну, как бы, он не владел  пленками, он их сдавал?

Сардановский В.М.: Ну, некоторые, вот… есть… Единственное, что есть, его фотографии, где он военный и именно с “Лейкой” – у него немецкая “Лейка” была.

Игорь Сорокин: Имеется в виду то, что ОН снимал.

Сардановский В.М.: Нет. Это я не знаю. Скорей всего, он сдавал. Потому что я не видел у него.

Игорь Сорокин: Интересно, интересно…

Сардановский В.М.: У него я не видел.

Интересно, потому, что ну, многое ж не знаем. У нас сейчас, вот, какие-нибудь такие теракты – это всё у нас – пожалуйста!

Я, вот, тут тоже недавно в санаторий ездил и вспомнил, как я в этом санатории  один раз в одном номере отдыхал с товарищем. Товарищ – он старше меня лет на шесть, наверное. Потом я в интернете набрал его фамилию-имя – и выскочило, что он сейчас активист какой-то партии – не помню. Он был… как это сказать? В отряде риска. Вообще был летчик, лётчик-испытатель. И через атомный гриб ему приходилось летать, и одному из первых ему делали пересадку костного мозга, и на “Белом лебеде” он летал в Атлантику, сопровождал американские авианосцы. Награду получил за это, за один из эпизодов, что он рассказывал. И рассказал, как один раз они отправились – хотели сделать беспосадочный кругосветный перелет. Взлетели они… так… у Саратова, в Энгельсе – аэродром военный.

Вы из какого города-то?

Игорь Сорокин: Из Саратова.

Сардановский В.М.: Вот они как раз с Энгельса взлетели оттуда, и где-то, у них за Байкалом должна была быть дозаправка на высоте 14 000 метров. Но получилось так, что заправщик пришел на несколько минут раньше, они, значит, состыковались, перекачали топливо, а там топлива что-то около 200 литров то ли в секунду, – вообще с бешенной скоростью перекачивается топливо. И получилось, что у них не сработал клапан переполнения бака – у них ещё топливо в баке оказалось. В общем, вот эта воронка отстрелилась, и ихний самолет прошел под заправщиком и хвостовым оперением пропахал брюхо заправщику. Всё брюхо и штурманскую кабину. Пилот погиб. Штурман  погиб. На 14 000 метров лёетчики там остались, а штурман погиб. А сам вот  этот самолет, на котором знакомый летал, он, значит, сорвался в штопор, и они стабилизировали полет только на высоте 4000 метров. Так как у них вертикальный руль снесло, и антенну снесло. Связь нужно держать как-то, радист выкинул в иллюминатор, значит, провод, связались они с Энгельсом, говорят: «Так и так. Такие-то, такие-то» – доложили обо всём. – «Стабилизировались на высоте 4 000 метров. Направление полёта – на север». Им, значит, отвечают: “Катапультируйтесь”. А дело было осенью как раз. Штурман смотрит на карту, значит, – у него –«Избушка охотника такого-то – потом 300 км болот – избушка охотника такого-то». Куда катапультироваться? Летчик говорит: “Продолжаем полет”. Им, значит, отвечают: “Стратегический бомбардировщик, за территорию России не вылетать!” Значит, что делать? Через некоторое время, значит, опять им запрос: “Сообщите ваши повреждения. Мы сообщили ваши повреждения в Жуковский, они сделали модель, поставили ее в аэродинамическую трубу, модель не летит. Как вы летите?” «Ну, как? – говорят – Вот так – говорит – и летим!» Ну потом, значит, пилот умудрился сделать небольшой крен у самолета, у него ведь элероны на больших крыльях тоже есть, то есть, он чуть-чуть накренился, – самолёт – и радист сообщает туда, значит: “Удалось войти в поворот, радиус поворота 600 километров. ” Так они, говорит, и приземлились где-то у Астрахани, на полигонах там. Вот.

Он говорит: «Моя – говорит – жена до сих пор даже и не знает об этом, что я – говорит – где-то летал там, рисковал жизнью. Она в это время со вторым сыном в роддоме лежала.

В санатории делать нечего, вот он как раз и рассказывал такие вещи, которые – говорю – целый…  целую книгу можно написать!

Или как он награду получил. То, что «Мы – говорит – летали – говорит – на сопровождение американских авианосцев, когда первый раз мы над  американским авианосцем пролетели, матросы американские – говорит – береты в воздух бросали – говорит. Пока – говорит –развернулись, летим обратно – уже – говорит – всё – палуба чистая. Всё – говорит – с палубы убрали». А… Ну, он не раз вылетал на сопровождение американских авианосцев. «И каждый раз, – говорит – когда мы ещё только подлетаем. Ещё километров 1000 осталось – говорит – с Канады уже – говорит – взлетают американские истребители, сопровождают нас. Мы – говорит – сопровождаем авианосец, а истребители сопровождают нас». “И вот один раз – говорит – летим, – параллельно летит истребитель. Пилот истребителя, значит, вынимает маленькую кинокамеру и снимает, значит, наш самолет. А наш снимает… Им давали – говорит – в то время 35 -меллиметровые кинокамеры…” Представляете, что это такое – 35-меллиметровая камера? “Он, значит, поднимает – и снимает его, тот: «Ууу! Во – говорит – Во, у меня вишь какая, вот, маленькая? Тот ему объясняет: «У меня – говорит – самолёт во какой! А у тебя – говорит – маленький». Тот что-то задумался, потом говорит: «Щас, щас, щас, щас…» – полез куда-то что-то – и потом ему, значит, показывает планшет. Тот пытается прочитать, он: «Не, не, не! Снимай!» Тот снял, а когда прилете… прилетают, у них, значит, сразу эту камеру осабисты изымают – и он за это – говорит – получил награду, что снял, – там какие-то ценные сведения были.

Игорь Сорокин: Ясно. Ну, в общем, много вы всего можете рассказать. Может, книгу напишите?

Сардановский В.М.: Не… Я говорю: я, вот, никак сестру не уговорю, чтобы она свою автобиографию написала.

Игорь Сорокин: Ну, у вас тоже интересная автобиография.

Сардановский В.М.: Интересная…

Игорь Сорокин: Ну, вот эту штуку, вы рассказали про то, как вы с друзьями (кстати, вы их не назвали) организовали внутреннюю связь на 4 квартала: радио…

Сардановский В.М.: Нет, не радио, телефонный…

 Игорь Сорокин: …столб, телефонную связь, телевышку построили…

Сардановский В.М.: Нет, не телевышку – телеантенну…

Игорь Сорокин: Телеантенну, да… А что за друзья? Как их зовут? Может, они тоже нам что-нибудь интересное расскажут?

Сардановский В.М.: Ну, одного вы, скорее всего, знаете. Рубин Владимир Васильевич.

Игорь Сорокин: Нет.

Сардановский В.М.: Тренер конькобежного центра.

Игорь Сорокин: Угу… А еще?

Сардановский В.М.: Ай… Уже половины нет в живых, к сожалению. А, ну, может быть, еще знаете одного, художника – Муравлев Борис Николаевич.

Игорь Сорокин: Ну, все люди, такие, творческие? Художник, тренер… А кто еще?

Сардановский В.М.: Ну, девчонки, которые были с нами: преподаватели, домохозяйки. Ну, тоже уже, видите, возраст под 60 лет.

Игорь Сорокин: То есть, получается, у вас такая “коммуналка”…

Сардановский В.М.: Нет. Нет. Просто, мне везло, понимаете…

Игорь Сорокин: …в частном секторе?

Сардановский В.М.: Везло: и на компании, и на работу. Я практически, где бы я, вот, ни был, я ввсё работал. Даже уж на что – говорю, – когда, вот, нас командировали в Киев, на учебу, как раз приобрели новую вычислительную машину, «СМ-4», нас на три месяца послали в Киев на учёбу. Так, вот эти три месяца в первую смену мы на занятиях были, а во вторую смену мы работали на фабрике. Потому что один товарищ, такой – «ходок» – как раз нашёл фабрику, которая буквально чуть ли не рядом с Киево-Печерской Лаврой. Вот на этом же самом проспекте стояла старая фабрика, которая выпускала солдатскую обувь – кирзовые сапоги. Теперь я знаю, почему иногда кирзовые сапоги протекают. *смеётся*  Это интересно для вас?

Игорь Сорокин: Ну, расскажите, почему.

Сардановский В.М.: Ну, потому что, когда кирзовые сапоги шьют на конвейере. Вначале, там,  наточают голенище, носок формуют, это всё сшивают, а потом идет, вот как раз, сборка. Берут подметку резиновую, эту подметку… должна пройти она “шершавку”, как называют это, то есть, это резиновый круг с вделанными в него стальной проволокой. Вот, то есть, он должен прокарябать на этой резиновой подмётке канавки, шершавой её сделать. После этого эта подмётка дальше кладется подметка на конвейер, на  нее наносится слой клея. Она должна пройти какое-то время, клей должен подсохнуть. Потом должен наноситься второй слой клея. Потом дальше эта подметка накладывается на сапог, и потом она пробивается гвоздями на специальном станке. Но, как правило, “шершавка” – вообще никого там не было. Первый раз клеем тоже никто не намазывал, и я стоял, намазывал второй раз клеем. Ну, я спросил: «А если не успею?» «Ну, не успеешь – говорит – пропустишь – и всё». Поэтому, я говорю, я уже знаю, что почему ре… солдатские сапоги иногда пропускают. Потому что я иногда не успевал *смеётся* намазать подошвы второй… один раз клеем, и она вообще без клея шла. А если б, конечно, кирзовые сапоги четь по чести промазывались и первый, и второй раз клеем, да ещё и «шершавку» проходили бы, ну, раз в месяц, там же, на этом конвейере и лайковые сапоги офицерские делали. С белым мехом внутри…

Игорь Сорокин: Как много вы всего знаете! Причём, с такой технологической ещё стороны: как что устроено! Вам можно не просто книгу воспоминаний, но ещё учебники писать!

Сардановский В.М.: Ну, почему? В краеведческом музее меня до сих пор ещё вспоминают. *смеётся*

Игорь Сорокин: Хорошим словом? Добрым?

Сардановский В.М.: Да. Ну, я там проработал 12 лет. Правда, жена на меня ругалась…

Игорь Сорокин: А давно проработали? Когда работали-то?

Сардановский В.М.: Примерно до 2006 года.

Игорь Сорокин: То есть, вот-вот, недавно?

Сардановский В.М.: Да. И даже проработал, как раз они, вот, только что переехали в новое здание. Там ещё года два проработал я. Нет, не два. Наверное, год… Год или два, может быть, так. Жена на меня ругалась, что я умудрялся работать на четырех работах. Причём, на всех четырёх – государственных предприятиях.  Он… Понимаете, когда я пришел к директору института… нуу, директору музея и спросил…

Игорь Сорокин: К Арзуманову?

Сардановский В.М.: Нет, Арзуманов – это сейчас. А раньше была жена ректора. Кто ректор-то в пединституте?

Игорь Сорокин: Ааа… Вылетело из головы. Но я по… Знаю. Историк.

Сардановский В.М.: А это его жена.

Игорь Сорокин: Историк.

Сардановский В.М.: А это его жена. Работала директором Краеведческого Музея. И когда я у нее спросил: «Что должен делать, вот, тот, на чью должность она меня принимает?» – она открыла книгу свою и говорит: “Вот. Специалист по обслуживанию помещения. Что он должен уметь? Должен уметь работать каменщиком, штукатуром, слесарем, столяром. То есть, если замок сломается – должен починить. Электриком – лампочки”. Ну, я говорю: “Это только пенсионер у вас может работать.” А зарплата  была, соответственно, маленькая.

Но мы с ней договорились: я работал там. Правда, первый месяц я там, можно сказать, чуть ли не каждый день был. Почему? Потому что проводка была выполнена алюминиевым проводом, а все щиты, как правило, контакты медные. Разница в температурном расширении, – и поэту мне приходилось чуть ли не каждый день подкручивать эти соединения для того, чтобы они не подгорали. То, что вначале, перед этим было несколько подгораний. То есть, вообще обгорали провода, или отгорали провода, или вообще переставали…

*звонит телефон*

Сардановский В.М.: Так…

Игорь Сорокин: Видимо, это знак. *смеётся*

Сардановский В.М.: Да, что уже пора кончать, да?

Игорь Сорокин: Спасибо вам огромное!

Сардановский В.М.: Так, ну вы будете переписывать…

Игорь Сорокин: Да.

Сардановский В.М.: …или вам перес… потом переслать?

Игорь Сорокин: Ну, вы знаете, давайте, мы перепишем то, что есть. Ну, на самом деле, мы к…. работали. Спасибо вам огромное! Мы, конечно, с лихвой записали много всего, но выберем нужное и важное. Если вы что-то не договорили…

Сардановский В.М.: Ну, конечно! Всё ж… разве можно всё договорить?!

Игорь Сорокин: Да! Я думаю, что невозможно…

Сардановский В.М.: Всё договорить, по-моему, вообще никогда нельзя!

Игорь Сорокин: Вдруг вы вспомните что-то важное.

Сардановский В.М.: Нет, ну, важное…

Игорь Сорокин: Раз вы владеете электронной почтой, вы можете нам это всё скинуть… Ну, написать. Может, это ляжет в основу вашей книги воспоминаний.

Сардановский В.М.: Неет, что вы! Я, Слава Богу, ВСЕ ценные, которые у меня были, документы, я их сдал в Краеведческий Музей. Я говорю, они… ну, процентов на 90 почти они уже изданы, распечатаны. А то, что не издано, то почему-то уже пролетело в интернет…

Игорь Сорокин: Скажите, что мы здесь можем взять?

Сардановский В.М.: А вот, наверное,  “Коммуналка” – и всё.

Игорь Сорокин: Вот эту папку «Коммуналка», да?

Сардановский В.М.: Да. Там всё, что для вас может быть интересно… Посмотрите, там много… Это, кстати…

Игорь Сорокин: Вот это «коммуналка»?

Сардановский В.М.: Да-да, «Коммуналка». Посмотрите, там фото «Интернет», там много таких ссс… документов, которые, ну… как сказать?.. Может быть, они, просто, для вас будут интересны. В каком отношении? Например, там есть перевод английских документов  46-го года.

Игорь Сорокин: Угу.

Сардановский В.М.: Которые говорят о политике Далласа насчет России… России. И которая, можно сказать, сейчас только подошла, вот, к финальному концу.  То есть, она, эта политика, действует до сих пор. Об этом не говорят, но это на самом деле. Развалить промышленность, разъединить нации, развалить образования, развалить медицину.

КОНЕЦ!