Рассказчик Наталья Николаевна Кучерова

Собеседник Сорокин Игорь Владимирович

Дата интервью 15 сентября 2015

Дата публикации 26 мая 2016

Игорь Сорокин: Ну, Наталья Николаевна, дорогая, здравствуйте! Мы сделаем вид, что мы с вами практически, ну, не знакомы, можете нам, ну, как бы вот вводную такую дать часть. Просто, ну, немножко рассказать о себе, о семье, о том, как вы помните Коломну в разное время. Вот.

Наталья Николаевна Кучерова: А я думаю, что непосредственно надо сразу о квартире о коммунальной… Рассказать…

И.С.: Да?

Н.К.: Нет?

И.С.: Ну, хорошо – нет. Ну, я думал… Может вы как-то разговоритесь. Хорошо!

Н.К.: Давайте попробуем.

И.С.: 13 сентября 2015го года. Наталья Николавна. Назовите, пожалуйста, как ваша фамилия?

Н.К.: Наталья Николавна Кучер?ва.

И.С.: Наталья Николавна Кучер?ва.

Н.К.: В коммунальной квартире я жила 6 лет.

И.С.: А по какому адресу?

Н.К.: Это… Да. Это… Находится…

И.С.: Давайте не будете заученный текст. Давайте просто беседовать.

Н.К.: Нет, это не заученный текст. Нет! Я просто хотела сказать про адрес: это на улице Комсомольская, дом 2, квартира была 13. На первом этаже. Так как дом был угловой. Дом четырехэтажный. Он был угловой. Поэтому двор этого дома был очень уютный. Он такой был изолированный. Находился как бы в серединке. Не проходной. И поэтому в этом дворе собирались почти все жители нашего дома.

Все друг друга знали. Знали и детей, и взрослых, и пенсионеров. Со всеми здоровались, со всеми общались.

Пенсионеры… У нас там были стол лавочки клумбы… Пенсионеры играли: кто в шашки, кто в домино. В основном, в такие игры.

Тут же ребята бегали, играли в какие то казаки-разбойники, кто в хоронички, кто в догонячки. В то время детей было очень много.

И.С.: Можно вопрос сразу? Хоронички это что?

Н.К.:А это значит прятались. Допустим, один ведущий. Он говорит: «Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать».

И.С.: То есть это прятки?

Н.К.:Ну, прятки, а мы называли хоронички. Да, новое слово – хоронички. Вот так называлось. И все прятались, кто где. И вот искали. Детей. Друг друга искали.

И.С.: А вторую игру вы назвали бегалки или догонялки.

Н.К.: Догонячки. Догонячки? Догонялки!

И.С.: Или догонячки?

Н.К.: Нет, почему… Это я… Так… Подождите: хоронички и догонялки.

И.С.: Догонялки.

Н.К.: Да! Догоняли друг друга. Вот бежишь, тебя догоняют. Раз! – Дотронулись! – Все! Значит, ты уже… Ты теперь будешь бегать и ловить кого-то. В общем, интересно, конечно. Лапта!.. В лапту играли. Но тут я уже была… Это дети играли. Я-то уже была не ребенок. Я вышла замуж. У меня муж жил в коммунальной квартире, и я приехала к нему жить. Переехала. Двор еще славился тем, что…

Там, ну, немножко так подальше, не около самого дома, были сарайчики, где люди хранили свои припасы. И… Да, в сарайчиках были погреба, где даже были какие-то кадушечки с огурчиками, с грибочками, варенье, картошка на зиму хранилась. Ничего не замерзало, потому что все сделано было с большой хитростью, умом и… Умением даже. Не умом, а умением. А вот сзади этих сараев мы развешивали веревки и сушили белье. Но в основном, конечно, летом. Белье необыкновенно душистое, солнышком и ветром овеваемое, солнышком прогреваемое. И поэтому, когда приносишь это белье домой, то аромат чувствуется свежевыстиранного белья. А зимой мы, когда стирали белье… У нас был большой коридор. Тоже были веревки. И мы вешали уже в коридоре это белье. Оно сушилось в коридоре.

Ну, а теперь о самой квартире. Дом с таких, наверное, каких-то сороковых годов построен. Поэтому там очень большие потолки. Высокие потолки. Наверное, 3.5 метра. Просторные. Входишь в коридор…

Да… На лестничной площадке было только две квартиры. В одной квартире три комнаты. Жили три семьи. И в другой квартире, с другой стороны, три комнаты, тоже жили три семьи.

И.С.: То есть это была сталинка? Да?

Н.К.: Да. Получается, скорее всего, сталинка

И.С.: А не вот эти послевоенные бараки?

Н.К.: Нет, нет. Нет-нет-нет. Это большой красивый дом. Был. Ну, я точно знаю, когда он был построен.

Вот. Входишь в коридор. Коридор как холл такой. Приличный. И вот все двери выходят в этот коридор. Конечно, окон в коридоре не было, только двери. Одна квартира, вторая квартира, третья квартира. Затем… Дверь. В туалет и ванную.

Хотя они и были раздельные, но всё-таки, дверь была к ним одна. И дверь в кухню. Кухня была небольшая. Такая удлинённая. И в ней стояло три стола. Но все, конечно, в кухне собираться не могли. Потому что места, конечно, мало. У каждой семьи был свой стол. Своя полочка для посуды. Свой стул. Ну, а раковина, плита была одна для всех. Но у нас такой ссоры из-за плиты там, из-за чего-то… У нас не было. Был установлен график дежурства – сколько человек в семье, столько недель должны были дежурить вот эти семьи. Туда входили мытье полов, плиты, раковин… Ну, соответственно, ванна и туалет. Вот это всё надо было мыть. Два человека – две недели мыли, три человека – три недели мыли.

Ну, а на генеральной уборке мы собирались все. Это мыли двери… Окна… Уже капитально. Стены квартиры. Это мы собирались два раза в год. Весной. И осенью. Ну, вот…

И.С.: Какой отлаженный механизм.

Н.К.: Отлаженный механизм… Да. Отлаженный был механизм.

И.С.: И кто руководил, кто следил за очередностью, там… Назначал числа для уборки?

Н.К.: Ну, как-то у нас не назначали. У нас как-то вот всё кончается… вторая неделя. Значит, я уже знаю, что я следующая. Там… Мы с мужем сначала жили. Потом появился Максим – старший мой сын. Значит, хоть он и маленький был, грудной, все равно неделю мне прибавили

И.С.: Вместо, чтобы освободить молодую мать…

Н.К.: Да! Вот… Значит… Вот интересный ещё такой эпизод. В ванной комнате было окно. Но так как первый этаж, можно было подглядеть в это окно… Когда кто-то моется. Вот так оно и получилось. Потому что я, например, даже  и не предполагала, что кто-то тут… Ну, там были маленькие шторки. Не предполагала, что может там кто-то… И вдруг я моюсь, так спокойно, в окно смотрю, а там чьё-то лицо. Это, конечно, было так как-то неожиданно. И неприятно, и даже как-то страшно, что я, конечно, сразу закричала. Ко мне прибежал муж: «Что случилось?» Я говорю: «ОКНОООО!» Потом сделали длинные шторы, которые закрывались наглухо. И уже никто никуда не подглядывал.

Потом еще один очень интересный эпизод. Одни соседи были очень хорошие: я сейчас про них расскажу. А вторые соседи были не очень хорошие: такие были у нас холодное отношения. Но соревнования были… В то время… Я не знаю… Может быть об этом говорить, наверное, неудобно… В то время… Было в дефиците немецкие, они тогда назывались, комбинации (это женское нижнее белье). Они были такие красивые, с необыкновенными кружевами. Необыкновенный цвет!. У нас в продаже такого не было. И голубые. И розовые. И фиолетовые. Ну, в общем красотой неописуемой. Ну, вот… Это соседи, вот… С которыми мы не в очень хороших отношениях были, вывешивают… В ванной была веревочка. И вот она вывешивает сушить три немецкие, вот эти вот красивые, комбинации… Ну, хорошо: все на них, конечно, смотрят… Все приходят умываться… Все смотрят. На следующий день я вывешиваю свои немецкие комбинации. Уже все смотрят на мои. И мне соседка говорит, с которой у меня хорошие отношения: «У вас что, соревнования что ли, кто лучше?» Ну, в общем, мы так несколько раз проэкспериментировали. Потом, конечно, это прекратили. Ну, это в общем вот такой смешной эпизод

Вот соседи, которые хорошие, это Иван Данилыч и Марья Фёдоровна Кольцовы

Иван Данилыч – чуваш, познакомились они сразу после фронта… С Марией Фёдоровной. И вот он приехал в Коломну жить… Где я не помню они познакомились. Но ее все звали не Марья Федоровна, а тетя Маруся. Мы все её звали тётя Маруся. И они оба работали на Текстильмаше. Тетя Маруся ушла раньше на пенсию, а Иван Данилыч все работает. Она каждый день варила для него суп. Каждый день. Свежий суп. И он приходил на обед, потому что наш дом был недалеко от завода Текстильмаш. Каждый день кушал этот суп, немножко отдыхал, и уходил опять на работу

У них детей не было. И когда у меня родился Максим, то Иван Данилыч, я так поняла, что он очень любил детей. Он помогал мне мыть моего Максима. Потому что мыли в кухне. Включали все конфорки, чтобы было тепло. Потому что в кухне очень высокий потолок. Было прохладно. И он приходил. И вот мы с ним вместе. Потому что иногда у меня муж во вторую смену работал. И одной, конечно, это очень тяжело, а вот с ним вместе мы с ним мыли маленького грудного ребенка. Так что, вот так вот было у нас.

И вот интересно, что у него все родственники этого Ивана Даниловича жили: кто в Волгограде, кто там еще где – в Астрахани, и они иногда приезжали в Коломну. К нему. Погостить. Но! Самая большая комната была у нас с мужем. Ну, так получилось. У Ивана Данилыча поменьше. А вот у третьих соседях совсем маленькая. Может поэтому такие отношения были: «Как же так нам досталась самая большая комната». И вот когда приезжали к соседям гости, всегда столы ставили в нашей комнате. Вот так дружно мы жили. Накрывали столы. Народу было много – человек по 10, по 12. И все время у нас праздновали встречу. Да так почти каждый вечер собирались, это ещё когда Максима не было. Потому что переехали в 69-м году. Туда. В эту комнату. А в 73-м появился Максим. Поэтому вот эти четыре года мы встречали гостей в своей комнате. Потом мы только начали жить. А в то время было очень дефицитно всё. И холодильники, и там какие то гардеробы и прочее… Поэтому у нас стояла только софа, на которой мы спали, и стол. Больше у нас ничего в комнате не было. Поэтому для гостей был полностью простор: можно было и танцевать. А! Потом мы очень быстро купили пианино. У нас там ещё стояло и пианино. На котором я играла. А Иван Данилыч очень любил танцевать вальс-бабочка. Вальс-б… Нет, не бостон, а именно вот бабочка. И он меня просил… А я даже не понимаю как. Как это… Я вальс умею играть. Но ведь не этот… Я вальс другой умею… Нет, не этот… А потом мы какой-нибудь подходящий… Из моего выступления. И вот такие интересные движения… Он как вот ногу назад отводил… И танцевал он очень красиво

И.С.: Может быть он какие то движения танго? Нет?

Н.К.: Да нет, он как-то так выходил. Он вот так вот делал… (показывает). Раз ногу. Как это опять ногу. Раз… Туда-назад. Так интересно… И там должна была быть особая музыка. Ну, вот никак не попадало к нему на это… Ну вот… И вот так вот в общих чертах. Ну, вот… Вроде бы все.

И.С.: Но давайте все равно с вами сейчас еще поговорим

Н.К.: Ну, давайте. Но главное, что соседи до сих пор ещё там… Есть люди, остались. Которые жили в то время, когда я там жила. Ну, они приблизительно в возрасте…

И.С.: В других подъездах?

Н.К.: В других квартирах. В других подъездах…

И.С.: И также в коммуналке?

Н.К.: Ну, вот это я как-то и не… Ну… Может быть и нет… Вообще-то люди куда-то выезжают… И занимают… Кто остался. Те комнаты… Когда-то, раньше, это было очень просто… Когда мы выезжали из этой квартиры. Мы с моей мамой съехались и стали жить в отдельной двухкомнатной квартире… И вот, когда мы уезжали… Вот, Марья Фёдоровна говорит: «Наташ…» Мы менялись. И вот в мою комнату должны были въехать муж с женой, молодые. Она говорит: «Наташ! Какая разница, где им жить: в моей комнате или в твоей комнате. Давай мы переедем в твою комнату. А эти, молодёжь, приедет к нам пусть». А я говорю: «Да мне никакая разница». То есть! В то время даже документы не надо было оформлять никаких. Они просто переехали в нашу комнату. И потом, наверное… Ну…  Долго они жили, вот… В нашей комнате. И мы несколько раз туда приходили, навещали их… Разговаривали с ними… И мы как-то не забросили их. Потому что действительно люди очень мне помогли… И очень такие добрые и радушные люди. Были. Ну, и они, конечно, умерли в таком в преклонном возрасте.

И.С.: А вы, в каком возрасте там жили?

Н.К.: Мне было… Ну, почти 20. Вообще замуж я вышла в декабре. Мне было 19. А в апреле мне уже исполнилось 20. То есть через, буквально, три месяца. Ну, вот… И вот 6 лет.. 7 даже может быть… Мы жили там.

И.С.: А до этого, вы жили где?

Н.К.: А до этого – на Посадской, 31.

И.С.: Все понятно.

Н.К.: Все детство и всё юность я прожила там.

И.С: То есть вы замуж вышли оттуда?

Н.К.: Да. Да. Оттуда. Оттуда. И вот мы и  дружили-то. Потому что дом-то близко… От нашего дома. Поэтому бегать-то можно легко друг к другу. Ну, в смысле не к друг другу. А вот на свидания. Не надо было ни на трамвае ехать… Ни на автобусе… А вот рядышком всё.

И.С.: А где этот дом, в котором вы замуж вышли?

Н.К.: Ну, а вот, если идти от трамвая по улице Комсомольской… От трамвая… Вы идёте до самого конца… И там два дома: один с правой стороны, другой с левой стороны. Четырёхэтажные… Вот наш, который справа. Они сейчас покрашены… Этот дом. В желтую краску…

И.С. Комсомольская, это где?

Н.К.: Комсомольская? Пушкина, не Комсомольская… Вот. Если идти вот сюда, то будет Молочная площадь. От этого дома. От дома Комсомольской, если идти вот сюда вот, вправо, это будет Молочная площадь, на которой фабрика. То есть дом это один вот такой вот. С окнами. Четырехэтажный. Он чуть ли не девятиэтажный.

И.С. Где Катя сейчас живет, недалеко? Ну, она живет, где на Уманской и Комсомольской.

Н.К.: Нет. Это подальше. Это туда вниз. Ну, как же объяснить? Вот… Напротив была раньше седьмая школа, сейчас там Медучилище. Медучилище. Знаете где здание?

И.С.: На Пушкинской.

Н.К.: Ну, вот на Пушкина… Напротив… Не напротив – В торце вот…

И.С.: Всё! Понял!

Н.К.: Вот, училище, а напротив там дом Комсомольской 2. Желтый. Его сейчас покрасили. Он красивый такой дом. Вот я там жила… Воспоминания, конечно, хорошие остались. Добрые. И народ хороший. Даже вот когда…

И.С.: А во дворах, наверно, уж никто не сидит? Да?

Н.К.: Я там давно уже не была. Когда у меня Максим уже был… Наверное, годик уже был ему… А я же уже работала… И муж работал. Вот так получалось, что я ухожу на работу, а муж приходит с работы. И вот какой-то буквальный час нам не с кем было оставить ребенка. И там у нас… Не эта соседка, а в другой квартире… Соседка такая, тетя Луша. Почему-то её звали. Я уж не знаю, как её звали.

И.С.: Лукерья.

Н.К.: Лукерья. Тётя Луша. И я: «Тётя Луш, На часик – два…» А она: «Пожалуйста!» Потом, бесплатно. Никаких денег. Никаких… Вот люди были такие бескорыстные. И она вот с ним часик так… Там понянчится. Ну, гулять она не выходила. Мы к ней его приносили. И… Мы были спокойны, что ребенок у нас всё-таки под присмотром. Так что вот так вот…

И.С.: Про праздники расскажите. То есть, вот, например, были такие праздники, когда все во дворе, например, собирались. Не было такого?

Н.К.: Нет.

И.С.: То есть только в своих квартирах?

Н.К.: Нет. Во дворе не было…

И.С.: Кино, например?

Н.К.: Нет-нет. Нет. Во дворе не было. Даже мы как-то в квартирах мы так особенное вместе не праздновали. Всё время куда-то уходили. В гости. Ну, там, на Новый год. Или ещё. Как-то… Мы уходили. Вместе мало праздновали. Ну, что. Квартира, допустим, – три семьи. Мы вместе не праздновали… Только когда приезжали гости к Иван Данилычу. Его родственники. А их приезжало…

И даже потом мы ездили… Мы с мужем ездили как раз в Волгоград. По-моему, даже в Волжский… Да, да, да. В Волгоград ездили на экскурсию. И я там первый раз в жизни ела севрюгу. Они ловили… В то время как-то… Или работали. И я там в первый раз в жизни и, наверное, последний… Свежую такую… Это что-то… Необыкновенное…

И.С.: Наталья Николаевна, еще про этот район расскажите: как менялся кремль, все ситуации вокруг коммуналки, в которой мы сейчас находимся.

Н.К.: Ну, тут всегда раньше были демонстрации. Всегда люди собирались в своих организациях. Кто во Дворце культуры, кто… Мы собирались у музыкальной школы. У больницы люди собирались.  И колоннами шли по улице Октябрьской революции к этому месту. Здесь, не со стороны памятника, а по-моему со стороны вот… У нас вот горисполком был… Вот этот дом красный был Горисполком. И вот здесь и стояли трибуны. И вот когда проходили, все… Демонстрация шла, и весь народ приветствовали эти трибуны. Потому что с этой стороны была необыкновенная… Необыкновенная такая вот ворота–арка. Круглая. Кирпичная… Такие вот.

И.С.: За спиной у Ленина? Да?

Н.К.: Нет. Наверное всё-таки перед. Перед.

И.С.: Значит перед?

Н.К.: Здесь еще был парк. Сквер. Огромные ворота. Калитки. Всё кованное. Было. И вот такое – аркой. Полукругом. Две стойки. Как… Ну, не колонны, а квадратные стойки были. И вот здесь вся молодежь любила гулять. И всегда говорили: «Куда идете-то?» – «На стометровку!» То есть мы гуляли вот здесь, вот по этой улице. Вот здесь.

И.С.: Это какие годы?

Н.К.: Это… 62-64. Еще до моего замужества.

И.С.: То есть, вот, от площади Двух революций?

Н.К.: От площади Двух революций. Да.

И.С.: Она уже так называлась? Да?

Н.К.: Да, Октябрьской революции. Вот эта… Октябрьской же революции?..

И.С.: Ну, это улица Октябрьской революции. А площадь-то Двух революций… Почему-то…

Н.К.: Ну, в общем, мы ходили от кинотеатра «Восток». От кинотеатра «Восток». Там был кинотеатр «Восток». Сейчас там… За рестораном «София».

И.С.: Угу! Ну, прям на углу…

Н.К.: И вот от него, мы шли вот по этой улице. Потому что когда была демонстрация. Уже вечером, никаких машин, движение было закрыто. И по этой улице мы шли сюда. Потом поворачивали туда. Потом обратно туда. И… К кинотеатру «Восток». Вот такой был у молодежи тут променаж. Девчонки отдельно, ребята отдельно. Некоторые вместе шли. Мы друг на друга смотрим, конечно. Интересно. Ну, так все наряжались… Шли. Никаких… Никакого хулиганства не было. Все чинно мирно. Все смеялись, улыбались. Было очень как то д?бро. По-доброму.

И.С.: А вот он вообще весь этот ряд… Магазины… Там… И так далее…  Что из себя представляли? Наверно, «Спортмастер» был…

Н.К.: Ну, здесь…

И.С.: На месте «Спортмастера» теперь же?

Н.К.: На месте «Спортмастера» был ресторан. «Коломна». Тут был ресторан… А внизу «Кулинария»… Дальше… А до ресторана здесь была просто столовая. Хорошая столовая. Как раньше были в советское время столовые. Вот. Была столовая. Дальше был магазин молочный. Баловали всё время молоком. И мы с бидончиком. Приходили. Разливное молоко. С бидончиком приходили. Я сама тоже ходила. Ещё была девочкой. Ещё была на Посадской. Приходила за молоком.

И.С: Далеко идти-то.

Н.К.: Да! А ближе не было у нас. Да. Вот, ходили сюда. И больше, по-моему, и магазинов не было. Дальше были уже жилые дома.

И.С.: То есть вот этих забегаловок? Которые сейчас… Ничего этого не было?

Н.К.: Нет. Нет. Нет-нет-нет! Здесь были жилые дома. И потом уже сделали магазин «Вымпел» – мужская обувь. Где сейчас «Добрый торт». Здесь была мужская обувь. «Вымпел». Назывался магазин … Всё, больше тут ничего такого не было.

И.С.: А вот «Огонек» когда появился?

Н.К.: Ой, я не помню.

И.С.: Ну, вот прям с детства он был всегда?

Н.К.: «Огонек» он раньше назывался «Три поросенка». А почему так назывался… Потому что в витрине стояли три… Ну, искусственных, конечно, поросенка. Поэтому называли: «Ты куда пошел? – К  «Трём поросятам». Так… Говорили всё время… К «Трём поросятам» пошёл…

И.С.: Ну, это что реклама была или как?

Н.К.: Ну, да. Ну, в витрине просто стояло… Украшение витрины.

И.С.: Ну, это из сказки «Три поросенка». Веселых… Или это были поросята, как реклама мяса. Разделанного?

Н.К.: Нет, это были прям настоящие. Розовые. Хорошие. С пятачками. С глазками. Поросятки. Я думаю, не как из сказки. А именно, что здесь продавали мясо.

И.С.: И они как? Танцевали? Или стояли в ряд?

Н.К.: Ну, да они так трое стояли в ряд…

И.С.: На задних ножках?

Н.К.: Ну, да. На задних ножках. Лапки у них такие свешивались. Да,, да да! Мордочки такие веселые были. Три поросёнка. Так и говорили всё время: «Куда пошел? – К  «Трём поросятам»

И.С.: Странно, что никто еще фотографии нам не принесет.

Н.К.: Нет, фотографии, наверное, не сохранились. А потом назвали «Огонек» почему-то. Тоже непонятно почему: «Огонёк». Здесь уже мясо не стали продавать. Здесь продавали колбасные изделия. По-моему фрукты. И ко<нсервы> … И… И бакалея… Уже тут мяса не было.

И.С.: А винный отдел?

Н.К.: А, винный! Винный!. Ну, винный обязательно. Ну, как же. Винный обязательно. Винный, по-моему, в каждом магазине был… Отдел… Да. Винный был, был. Отдел… Угу…

И.С.: А они, в какой последовательности были, эти отделы?

Н.К.: Вот я очень хорошо помню. Что прям. Прямо. Чё так и видно, прямо… Были фрукты и овощи. Это очень хорошо помню. Слева, наверное, бакалея. Вот здесь, с этой стороны, была колбаса. Колбасы. Вот так вот.

И.С.: Вход один был?

Н.К.: Да. Вход один был Один.

И.С. В винный не было отдельного?

Н.К.: Нет. Нет. А вот, наверное, справа было как раз вино. Где колбаса вот так, а вино – вот так.  Мне так запомнилось. Да. Да. Мне так запомнилось… Вот, никаких не было… Сейчас дробление: какие-то игрушки там, еще… Там, парикмахерская какая-то. Нет, был один магазин.

И.С.: Ясно. А достаток в 60 годы был или, наоборот: дефицит, нехватка? Как позже?

Н.К.: Во-первых, вот как мы жили – у нас даже холодильника не было. Мы жили, когда на Посадской улице, у нас холодильника не было. Конечно, был дефицит. Мы… Колбаса, сыр, какие-то деликатесы. Мы это ели только по великим праздникам. На тарелочке. Что было? Бабушка наша покупала… Ну, на рынке было мясо. По доступной цене. Вот бабушка покупала мясо. Ну, допустим, вот там на полкило купит… Она варила суп на один день. Потому что уже больше нельзя было нигде держать. Ну, и какую-нибудь поджарочку там, с картошкой. Вот она каждый день ходила и вот так полкило, семьсот грамм, там, восемьсот, покупала. Ну, а когда праздники большие, то тут, конечно, она холодец… Обязательно… Она называла его «стюдень». Стюдень. Стюдень. Рыба под маринадом. Пироги. Пироги, конечно, пеклись, допустим, накануне. Стюдень делался за 2 – за 3 дня. И клали его в подпол. В подпол. У нас был огромный под домом подпол. Там он лежал великолепно. Там холодно. Даже летом холодно. Ну… Он там лежал великолепно… Без холодильника. Несколько дней. Ну, на праздничном столе была селёдочка обязательно… Винегрет… Никаких салатов оливье не было в то время.

И.С.: Не было? Когда появился оливье?

Н.К.: Не помню. Не помню. Не в то время. Ну, вот замуж вышла, наверное, уже был оливье, в 69-м.

И.С.: А вы в 69 вышли замуж?

Н.К.: Да, в 69-м. А так не помню никаких оливье. Все очень простое. И такое вот… В погребе у нас. Вернее, в подвале… Кадушки… Большие… Вот такие кадушки были. С огурцами, помидорами и с капустой. Вот это я очень хорошо помню: три большущие кадушки. И почему я помню огурцы? – Потому что, когда мы с ребятами играли в какие-нибудь, там, охраннички… Мы играли… Я пряталась в подвале. Тут, стояла бочка с огурцами. И я обязательно лезла, брала огурец и там же и ела его. Вот это я очень хорошо запомнила, такой вот эпизод детства.

И.С.: А как то перекладывали когда солили это или нет?

Н.К.: Конечно. Да… У нас особенно…

И.С.: Чем?

Н.К.: Ну, чем? Укроп, хреновые листы, вишневые листы, смородиновый лист. Хороший плотный такой слой был вот это… И конечно, чеснок…

И.С.: А потом еще слой.

Н.К.: Слой огурцов. А потом опять… Вот это… И потом все очень душистое вкусное… И зимой питались этим… Картошка была своя. Вот эти вот солености свои. Никаких банок не было, чтобы  там какие-то делать в банках. Консервировать. Ничего этого тогда не было. Только вот такое.

У нас даже телевизор появился, наверное, где-то в шестьдесят, может быть, втором или третьем… Потому что, когда полетел Гагарин в космос – это было 61-й год… Я помню, мне нужно было идти в школу. И вдруг передают! И я бегала к соседям. И по телевиз<ору>. У них был телевизор. И вот я смотрела, как Гагарин шел по площади. По этой ковровой дорожке. Шел Гагарин. Мы смотрели. Все. Все. Собрались и смотрели.

И.С.: В школу не пошли?

Н.К.: Не, не пошли. Все смотрели вот на Гагарина.

И.С.: А было какое-нибудь на улице ликование? Как вот показывают в Москве? Выбежали люди на улицу?..

Н.К.: Нет, такого не было. Но была такая гордость! Такой какой-то прилив вот такой радости. Даже вот у реб… У нас, у детей, была такая гордость… За страну. За то, что вот мы были вот такие… Великие. Что мы такие… Была… Очень… Патриотизм, конечно, был в то время у людей на высоком уровне. Я это вот помню… Вот это состояние я помню до сих пор. Правда, это очень трогательно. Да… Даже в то время мы смотрели телевизор – и мы плакали! Оттого, что дети. От того, что вот… Наша страна какая великая, мощная, какая первая. Мы были очень горды.

И.С.: Сына Юрой не поэтому назвали, не в честь Гагарина?

Н.К.: Нет, не в честь Гагарина. Мы ждали девочку. Все нам говорили, что будет девочка. И когда родился Юра, я его не знаю как назвать… А у меня был брат двоюродный Юра. И мама: «Да, вроде Ярослав». И я: «Да, ну! Не нравится». И потом уже она говорит: «А давайте назовем его Юрой?!» И я: «Да, я не против». Ну, и назвали Юрой. Ну,и я сказала, что очень хорошо. Георгий Победоносец у нас! Крестили его как Георгия. Он же у нас… Ведь Юра… Ведь имя не церковное. Церковное – это Георгий. Юра! У тебя столько имен: Жора, Георгий, Юрий, – можно назвать, как хочешь. А что? Как у вас «В Москва слезам не верит»… Гога. Он же Гоша. Жора, он же. Георгий. Также и у нас в семье… Получилось.

И.С.: А, скажите. Много вообще-то в Коломне коммуналок было? Или не очень?

Н.К.: Много.

И.С.: Много, да?

Н.К.: Много. Особенно много было… Это в районе Голутвина. И там ещё есть… Я не знаю, как она наз<ывается>… Около городской больницы. До сих пор там дом тоже. Огромный. Коммунальные там до сих пор квартиры ещё. Люди живут с соседями. Рабочий поселок его почему-то называли. Я не знаю почему. Может быть, потому что люди оттуда на Коломзаводе работали. Вот, Рабочий поселок. Коммунальный поселок. И очень много… Такой есть у нас… В районе ЗТС… Тоже. Барачного типа дом?. Шлако… Шлачные какие-то засыпные. Там тоже были коммунальные квартиры. Окский проспект, по-моему, сейчас он вроде называется там. Есть и четырехэтажные. И двухэтажные были дома. Они коммунальные… В Коломне очень много коммунальных квартир. Все-таки у нас три завода… Было. И поэтому было очень… Приезжало… Людей. Новых. И всех селили… В коммунальных квартиры. По комнате… Давали семьям… Тут… Потом комнаты небольшие. В основном, в комнате по 3 семьи. Больше я не встречала.

И.С.: То есть не было таких гигантских, как в Питере: 15 и 20 семей

Н.К.: Нет-нет-нет! Нет. Таких больших у нас нету. В основном, трёхкомнатные… Трёхкомнатные были квартиры И вот у нас в подъезде… Да и не только. Вообще, во всем доме… Я же говорю… Сейчас в подъезде четыре двери. Четыре квартиры. Тут только по две. Во всех этажах только по две квартиры. А получается, 6 семей живет на одном этаже, в одном подъезде. Люди разные. И преподаватели. И директор машиностроительного техникума, работал Колтиевский такой. Тоже очень интеллигентный. Жена у него учительница биологии. Преподавала. Очень интеллигентные люди. Ещё  семья… Лебедевы. Учительница русского и литературы. Она была в 26 школе. Необыкновенный педагог! Которая учит… Учила детей правильно писать сочинение. И вот те дети, которые у нее учились… У них и слог, и… Она их учила говорить… Писать. И… Ну, знать литературу как следует. Строгая была. Очень строгая учительница. Но она давала знания. Вот все жили в этих коммунальных квартирах. Все с соседями жили. То есть разнообразные люди были. Ну, очень много было людей, которые работали на заводе Текстильмаш. Потому что он совсем рядышком там. Поэтому и люди, кто рабочий, кто мастером работал, кто кем.

И.С.: А кремль как менялся? Ведь он же раньше был такой заброшенный… В 60 годы?

Н.К.: А мы как-то вот сюда не ходили. Мы всегда жили… Нас вообще как-то даже не пускали сюда… Далеко… И мы никогда здесь не бывали: ни на Блюдечке, нигде… На Блюдечке я стала появляться, только когда у меня родился Максим. Я с коляской гуляла. И приезжала на Блюдечко. А там был такой… Типа кафе… Или забегаловка. Что-то. Там все одни мужчины… Ну, и лавочки… Я там себе постоянно что-то покупала, сидела и кушала. И у меня тут ребенок в колясочке. На Блюдечке это было. Очень много там было деревьев. Очень большие толстые стволы. Огромные. Их попилили все почему то. Хорошее место было. И вот было какое-то… Открытое при том кафе… Летнее кафе. Но… Чо-то там готовили: яичницу с луком, с зелененьким… Посыпали. Вот это я запомнила. Глазунья-яичница, очень вкусно. Но может потому, что КТО-ТО это приготовил, поэтому это вкусно. Ну, а мужчины там приходили, рюмочку выпивали… Выпивали… Пиво… Пиво продавалось… Вот.

И.С.: А как же сюда за молоком вас посылали?

Н.К.: Ну, это уже… Это нужно было за молоком. А потом вот здесь через Октябрьскую революцию, где сейчас магазин… Через Октябрьскую – «Золото», а напротив – угловой, где сейчас часы швейцарские, там. «Часы» магазин знаете? Да? Ну…

И.С.: На Яна Грунта??

Н.К.: От «Арткоммуналки» вых?дите на Яна Грунта. И потом поворачиваете. Тут магазин «Золото». А вот напротив, по той стороне, был такой магазин Морозов. Хлебный магазин. Чисто хлебный магазин. Вот в этот мы ходили за хлебом.

И.С.: А Морозов почему назывался?

Н.К.: Потому что был… Владел раньше этим магазином Морозов. И поэтому…

И.С.: В народе так и осталось…

Н.К.: Он уже и не владел. А всё равно: «Куда пошёл?» – «К Морозову». За хлебом И даже прекрасно помню, когда был страшный дефицит с хлебом

И.С.: Это в какие годы?

Н.К.: Да я еще не замужем была. Это, наверное, где-то были может быть, 65-66-е. П?лки – совершенно пустые. Люди стояли. Ждали, когда привезут хлеб, чтобы можно купить хлеб. Не было хлеба. Мне кажется. Вот мне почему-то кажется, что это было где то в этих годах. Потому что я была девочкой. Я помню это. Мы приходили… И мы… Ну, я, конечно, не одна была. С бабушкой мы ходили.

Ну, вот. Хлеба не было, и муки не было. Я даже помню, когда… Бабушка у меня как-то отмечала все вот эти церковные праздники. Масленица. Пасха. Хотя это все было запрещено. И вот Масленица. Нужно печь блины. А муки нет. Ну, и вот что она делала… Вот, говорят, русские люди. Она! Покупала вермишель, на ночь её замачивала в воде, и утром получалось тесто. Жидкое тесто. Но она уже знала сколько это нужно замачивать Ну, я не знаю, я не помню, добавляла ли она дрожжи. Но, во всяком случае, она пекла из этого блины. Ну, наверное, она там песочек добавляла. Его размачивала. И пекла из этого блины. Вермишель размачивала – пекла блины! Потому что нельзя было. Как это так! Масленица. Ну, у нас там, конечно, на Посадской, всегда были гости. И много было по всем праздникам. Огромный стол, он до сих пор в кухне стоит, который раздвигается с двух сторон. Наподобие даже вот этого. Стола.

Да-да-да! Вот. Ну, у нас дубовый. Не знаю, а это дубовый? Вот, человек… Ну, 10-12-15 обязательно было. Полный стол, конечно. Блины, если бабушка пекла – то это гора. Куличи – так это полный стол. Куличей. Был. Ну, и вот гости. Селедочка, соляночка. Обязательно… Картошечка пюре. Котлеты. Так вот мясо отбивное раньше не делали. Это было всё-таки дороговато. Котлеты. Пышные Помню у бабушки котлеты необыкновенные были. Ну, вот. Такая вот была еда. Такие вот праздники. Больше никаких там колбас, сыры какие-то… Копченые… Полукопчёной… Мы вообще это не знали. Может быть и лучше. Всё-таки это вредно. Все было сделано своим руками. И вот… Особенно, конечно, пироги.

И.С.: А уже газ был или в печи?

Н.К.: Нет! Все в печке. У нас была духовка в печке. И вот бабушка знала, когда это нужно было, когда не так жарко… Чтобы эти пироги… Пироги, конечно у неё…  необыкновенные были.

И.С.: Это вот та печка которая?..

Н.К.: Не! В кухне которая была. В кухне. Та печка была для обогрева помещения. А еще в кухне специальная была печка для приготовления пищи, бельё там кипятили на ней. А сзади печки протягивалась веревочка. И когда мы все мокрые приходили зимой, как снежный ком. С улицы. То мы всё это снимали. На эту веревочку вешалось. И все это высыхало. Потому что печка тёплая.

И.С.: Она была русская или не русская

Н.К.: Нет! Не русская. Нет-нет. Просто… Как она называлась-то?.. Типа… Ну, не лежанка… А как? Ну… Я не знаю. Голландская? Нет. Не знаю.

Ну, просто две конфорки было, вот чтобы приготавливать пищу. Две конфорки. Можно было И так высокие вот это вот… Где… Самый… Вот… Ну, где самый жар. Потому что бак ставился. С бельем. То ли значит это довольно высоко было. Воды не было. Ничего не было. Ходили на басейку. Басейка там же.

И.С.: То есть, вот, колонки рядом не было?

Н.К.: Вот сейчас которая там колонка – эта колонка. Басейка. Больше воды нигде не было. А полоскала бабушка… Ездила на речку. Даже зимой.

И.С.: Ездила?

Н.К.: На санках. Клала корзинку и к Бобреневу мосту, где сейчас «Калачная». Там внизу… была полынья. Мостик такой. Не мостик, а плот. Типа плота. Вот вытаскивали… Одевались перчатки: сначала теплые, а на них резиновые. И вот полоскали, отполаскивали это белье зимой. От него пар идет. И такое же, не отжимая, бросали его в корзинку. Не отжимая. Потом привозили домой… Сначала заносили в дом, чтобы оно немного оттаяло. А потом вешали на улице. И оно вымерзало. И… Вот так вот было тяжело. Так вот стирали

И.С.: Зато, наверное, сны какие-то. Особенные снились. Морозные. Легкие.

Н.К.: Белье это было, конечно: душистое такое. Прям, вот аромат такой… Морозца. Очень хорошее было бельё. И раньше не было цветного белья. Раньше всё ведь было белое бельё. Но всё время было белоснежное. Гладила у нас бабушка. У нас утюга было. У нас был рубель. И… Такая, как скалка. Палка. И вот на неё она простынь намотает. И рубелем: тук-тук, тук – тук! На сундуке. Вот я даже помню: это было на сундуке. Что-то стелила. И вот этим рубелем проведет несколько раз. Вытаскивает. Глаженая простынь. Так же и наволочку, полотенце. Ну, конечно, блузку так не отгладишь. Или там платье. А вот постельное белье, полотенца все гладилось только так. Вот это я помню. Ну а потом появился утюг. Появился утюг… Угольки туда. Вот такой утюг… Ну, это для чего… Допустим там платье погладить какое-то. Вот так…

И.С.: А вот про рынок я не спросил. Куда за мясом каждый день бабушка ходила.

Н.К.: А вот был рынок, где сейчас авторынок. Вот это был рынок. На Яна Грунта. Великолепный был рынок. И овощи, и яблоки, и ягоды. И фрукты все. И крыжовник. Бабушка возила туда крыжовник. У нас очень было много крыжовника в саду. И вот она возила… Продавала… Сначала по 5 копеек стакан. А потом уже… Никто и не… Плохо брали уже… Уже по 3 копейки – лишь только возьмите. Ну, и вот, что она там продает, тут же пошла, что-то купила. Ну. Всё… Принесла, там, масла. Масла покупали мы кусочек… Допустим, 100 – 150 грамм. Не больше. Потому что не было холодильника. Клали в масленочку. На два на три дня… Всё. И шли опять покупать. Новый кусочек масла. Так что вот так.

И.С.: Ясно. А про что бы еще вам хотелось бы рассказать?

Н.К.: Ну, а про что еще-то? Ну, про детство?

И.С.: Конечно, самая лучшая пора.

Н.К.: Ну, про детство, что могу рассказать? Интересные были вот эти игры. И мы играли. И родители нас отпускали и не боялись, что с нами что-то случится. Нас было человек, ну, около десяти. С нашей… От одного переулка до другого. Значит, переулок был – Гончарная и Островская. Вот этот кусок – Посадской. Тут довольно-таки много домов. Вот мы все собирались. Ребята и девчонки. И играли. В стукалочку. Что это такое? Люди притом разные… Некоторые люди очень на нас ругались за это. А некоторые как-то спокойно… Вот этим спокойным… Вот тем и делали. Значит, берется… Привязывается маленький камешек. К нитке или к веревке. И длинная – длинная веревка. Далеко тянется. Куда-нибудь за дом. Вот мы стоим за домом. И мы этот камешек перышком, которым раньше писали, прицепляли к раме. И вот дергали за эту веревку. И камешек стучит в окно. Люди выходят: никого нет. Уходят. Тишина. Мы опять: тук-тук-тук… Ну, вот так мы баловались. Ну, а так играли в эти игры. Очень интересные. Потом вот… Не помню, как эта игра называлась… Значит, между двух столбов, как раз около нашего дома… И около следующего дома… Значит, середина у нас была… С одной стороны, допустим, пять человек – ребят и девчонок. И с другой стороны пять человек. На столб вешался какой-то кустик или ветка. И на другой столб ветка. И вот должна была команда, кто-то, прорваться и взять эту ветку. И вот так интересно, так это захватывающе. Ребята… Кто-то прорывался, а его ловили. Все., значит ты выбываешь из игры. Тут бегут – мы ловим. Выбывает из игры. А всё-таки как-то ухитрялись: пробегали, брали эту ветку. И такая радость: «Мы победили!» Ну, такие были игры. Долго в эту игру играли.

И.С.: Как она называлась?

Н.К.: Как-то называлась. Типа… Чуть ли не как-то… Не «черные-белые». Или что-то в этом роде. Ну, не помню я как. Ну, вот играли. А еще у нас… А! Сейчас ещё расскажу. Около дома была горка. Ну, она и сейчас есть. Но она сейчас кажется такой маленькой. А когда мы были маленькие, она казалась такой большой. Мы с этой горки и на лыжах, и на санках. Катались с этой вот горки. И она нам казалась очень большая. А еще… Вот, где сейчас фабрика, там же был огромный стадион. И был зимой каток. Заливали каток. Ну, это вообще было. Что-то! Мы коньки надевали еще дома, потому что на прокат брать коньки – это дорого. И переодевать… Теплушки… Куда девать эти… обувь? Некуда было девать… Поэтому мы из дома шли уже на коньках. Приходили туда. Билет стоил 10 копеек. Мы искали дырку в заборе, чтобы пройти без билета. И вот, значит, ныряли в эту дырку и уже выходили на каток. На катке свет необыкновенный, музыка необыкновенная… И вот мы по кругу катаемся. Замерзли. Шли в теплушку. Была специальная… Такое здание было, которое называлось теплушка. Комната. В которой были лавки. Стояли лавки. И вот там можно было сесть, погреться. Тут трещал какой то, значит, точильный аппарат. Коньки точили. Дядька какой то стоял. Ну, за деньги. По-моему, нужно было что-то заплатить. Ну, это были такие, которые точили. Ну, главное было весело. И тепло, самое главное. Нагрелись. Опять идем кататься. Девчонки – ребята, народу много.

И.С.: Музыка?

Н.К.: Музыка! Все время музыка. Ну, и накатались – обратно. Хоть на четвереньках ползи. Ноги уже не стоят… А надо дойти до дома. И вот по сугробам. Мы шли по сугробам. Чтоб нам только… Мы уже не ехали на коньках. А мы шли. Так было легче. И вот домой придем, скинем эти коньки. И такое блаженство – ноги без коньков. Вот так вот.

И.С.: А на Москва-реке не катались?

Н.К.: Неет! На Москва-реке мы катались на лыжах. На лыжах. Переезжали Москва-реку. Поднимались вверх. Ииии!.. До 113 километра… Иногда даже до Хорошова доезжали. Там лыжня уже была. А потом Москва-река перестала замерзать. И мы уже не могли… Очень давно она уже не замерзает.

И.С.: Ну это, наверное, с воскресенской химией?..

Н.К.: Ну, вот не знаю. Не замерзает и все. Но! Это я еще училась музыкальном училище. Это значит, было мне лет 15. Что я делала. Приходила с учебы, брала лыжи – на электричку. Это было уже где то час, может быть, это время, или двенадцать. Ну, нет, скорее всего, час. Там было, может, немножко занятий. Доезжала до Конева Бора. И каталась в лесу. Одна. Солнце! Снег! И не боялась. Не страшно было. Как-то не было таких вот случаев каких-то, как сейчас. Что творится-то… Никто никого не отпустит. Тем более, одного. Вот я накатаюсь часик-два. Опять на электричку. И домой. Вот такие вот несколько раз. Было. Я помню это. Очень хорошо. Как раз погода такая: не очень сильный мороз. И! Электричка. Солнце. Всё близко. Электричка у нас близко. Лыжи на плечо – и вперед. Там одевали. Накатаемся в лесу. Накатаюсь. Одна! Вот я говорю, я поражалась на себя: как это я могла одна. Вот мне даже сейчас страшно. А иногда бывает… Ах, да! Еще был случай, но это тоже страшный случай. Москва река, когда разливалась вода, всегда подходила к нашему дому. Тут все время стояла какая-нибудь лодка. Ребята катались. И вот один раз мне ребята и говорят… Ребята чуть постарше меня: «Поедем с нами кататься туда». А я плавать не умела. Я говорю: «Поедем!». Это родители не знали. Вот они меня посадили в лодку… Нас было трое: значит, два парня и я. Ну, соседи. Мы поехали. Доехали до середины. Это так страшно! Кругом вода. Притом она такая серо-черная, вода. Течение очень сильное. И вот эта лодка. И мне так стало страшно! Я как подумала… Плавать я не умею. Вода ледяная. Куда меня понесло? Но, слава Богу! Мы обратно приехали, родители мои ничего не знали. Но я на всю жизнь это запомнила. И больше никогда, хотя речка разливалась каждый год, я никогда больше на лодке вот в это время, никогда, не ездила, не каталась. Ну а еще тоже был случай, это я маленькая была, Может быть, мне было лет 7-8. У нас был за линией Вторчермет. А туда привозили – всё. И детские такие раньше были кроватки для кукол. Металлические. Весь металл туда скидывали. Вот мы с ребятами ходили туда… Интересно посмотреть. И вот один раз меня туда взяли. Мои двоюродные братья. Два брата. Они постарше меня были. «Пошли!», – они говорят. «Пошли!» И вот мы по насыпи туда, через железнодорожную… И потом. Смотрим – мать этих ребят с крапивой ходит по насыпи. Ну, думаю – все! Ну, мне-то, конечно, не попало. Попало им. Что они меня потащили через линию, куда-то там какие-то вот эти кроватки смотреть. Детские. Ну, в общем, такие вот приключения были.

И.С.:А плавать научились?

Н.К.: Плавать научилась, только когда стала ездить на море. Это… Хотя рядом Москва-река у нас. И мы купались, но я никогда не плавала. Я вот купалась… Просто так чуть-чуть окунёшься. Ну, так чуть-чуть поболтаешься в воде, и назад. Плавать я здесь не могла научиться. Ну, там течение было сильное. И оно несет. Несет. И я боялась, что просто не смогу справится. Я нет… Я просто не хотела учиться… А вот когда я стала ездить на море. Это было где то как раз, может, в 73 году – в 74. Да, наверное, в это время. И я научилась на море. И плаваю. Ну, сейчас в реках я, конечно не купаюсь. Но в каком-то озере я плыву нормально. В Оке очень сильное течение и в Москва-реке. Ну, в Москва-реке уже вообще никто не купается.

И.С.: А в Коломенке?

Н.К.: В Коломенке купалась, когда была молодая. Сейчас нет. Хотя купаться обожаю. Очень люблю купаться, но возможности нет.

И.С.: А вот еще про Пединститут. Он сейчас там где школа, рядом с Пятницкими воротами.

Н.К.: Да, там был пединститут, где я училась.

И.С.: С какого времени?

Н.К.: Я даже не знаю. Это вот… Там училась моя мама. Она закончила сначала учительский институт. Какой-то… Учительский…

И.С.: В Коломне?

Н.К.: В Коломне! Могла преподавать… Был учительский институт… Могла преподавать только начальные классы. Или там до седьмого класса, раньше было. Потом закончила Пединститут. Заочно, физмат. Вот как раз в том Пединституте. Ну, я так думаю, я уже была, она училась, пятьдесят третий, наверно,… пятый… Такие вот годы. И закончила. И уже преподавать могла 9-10 классы

И.С.: Ну, а вообще жизнь активная была студенческая здесь?

Н.К.: Вот это я не знаю.

И.С.: Вы не наблюдали?

Н.К.: Нет.

И.С.: Ну вы же ходили

Н.К.: Ходила?.. Ну мы только до 7 школы ходили. Учились все в 7 школе, где сейчас медучилище. Вот это была 7 школа. Вот мы ходили туда. Учиться – туда и назад. Больше мы никуда. Единственное, иногда я ходила, где сейчас Музей Деньги. Монеты. Там была керосиновая… Там до сих пор керосином пахнет. Там была керосиновая лавка. А мне почему-то очень нравился запах керосина. Я вот не знаю почему. Хотя мы и готовили… У нас на Посадской летом готовили на керосинках. В коридоре стояли две керосинки. Вот готовили на керосинках. Меня даже иногда посылали с бидончиком покупать керосин. Я ходила туда в эту лавку. А иногда со школы забежишь туда – постоишь немножко. И всё. И бежишь домой. Ну, не знаю, нравился мне запах керосина. Он какой-то такой голубоватый… керосин. Такие огромные… Черные такие… Я помню… Чан, такой, с этим керосином. Вот такой, как молоко раньше.  С большой ручкой… Такая ёмкость… Литр, допустим, там, или пол-литра… Вот они наливали… Этот керосин литрами. Литр, там, тридцать шесть копеек, или сколько там… Восемнадцать копеек стоили. И вот наливали и шли домой… С этим бидончиком… Специально для керосина…

И.С.: Даа! Чтобы еще такого спросить?

Н.К.: Ну, летом когда… Очень часто… Гости приходили. Мы… Вот… Там, где сейчас у нас… Вот этот… Между жасмином и грушовкой –  эта яблоня была. А сейчас остался уже один сучок. Ну, яблоня эта… Я родилась в 50-м году. И там яблоня УЖЕ эта была. То есть яблоня очень старая. Она была такая развесистая. Там стоял металлический стол – во дворе у нас сейчас стоит. Вот на этом столе собирались гости.. И пили чай. Ну, в основном чай. Вина я не помню, чтобы пили вино. Чай… У нас приезжала… Моя… Бабушкина сестра. Она пекла все время пирог, который назывался «блондинка». Типа как бисквитный пирог, промазанный в середине повидлом. А почему «блондинка»… он был такой светлый. Почему-то его называли «блондинка». А пекся он в печке «чудо». Такая «чудо-печка» … На керосин…

Это была такая кастрюля… Плоская кастрюля… В которой в середине было вот такое вот отверстие… Вот так оно шло… Дальше. В крышке… кастрюли. И в самой вот этой кастрюле… Она была плоская такая. Эта кастрюля… Дырочки были. И ещё была такая подставка. Которая ставилась на керосинку. И сверху вот эта кастрюля, уже, допустим там, с тестом. И дырочки эти закрывались. Полностью. Вот они как-то сходились эти дырочки. Допустим, полчаса с закрытыми дырочками. Потом эти дырочки открывали. Уже было… Ну, вы понимаете? Да? Нет? Там… Дос<туп>… Воздух туда проходил. И пирог румянился. Он не был бледным, от того что вот открывались вот эти отверстия, эти дырочки. Несколько штук. У меня эта печка сохранилась. Она у меня сохранилась. Я все мечтаю на ней как-нибудь что-нибудь испечь.

И.С.: А это было в какие годы: в 60 или 50-е?

Н.К.: В шестидесятые-шестидесятые. Да. Это был как раз 58, 60, 62… Вот она приезжала… И всегда пекла нам такой пирог. И мы… Варенье. Пирог. Конфет никогда никаких не было. Это было очень дорого. Мы конфеты не покупали. Варенье и пирог. Вот такой чай. Приходили гости. Вот мы сидели, беседовали, о чем-то разговаривали и пили такой чай. Ну, дети немножко там попьют и убегали. А взрослые оставались. По-моему, разговаривали. Я не помню, чтобы там у них бутылки какие-то были, закуски… пить там… вино пили. Не было такого.

И.С.: Ну, что – к чаю!? Выпьете? Нет? Сколько уже?

Н.К. Пятнадцать минут девятого…

И.С.: Ну, что? Получилось у нас все?

Оператор.: Да-да-да-да! Всё здорово прям.

Н.К.: Ну может быть что-то действительно будет интересно. Ну, конечно, раньше сугробы были. Снимаете ещё? Да?! Такие были сугробы! И вот когда мы зимой с ребятами гуляли, они нас брали на руки и кидали в этот сугроб. Вот полностью! Мы утопали в этом сугробе. Вот такие напротив нашего дома были сугробы. А сейчас снега практически нет. Ну, и конечно, когда морозы были очень сильные. Дома мы ходили всегда в валенках, потому что пол холодный был. И печку… Печку топили два раза: утром и вечером. Но все равно было холодно. За ночь это вымерзало. Я помню… Окна, даже вот со стороны дома, были все-все-все во льду. Во льду. Прохладно.

И.С.: Ну это в самые трескучие морозы?

Н.К.: Да. Дом был худой. Дом очень старый. Ну, вот сейчас, щели, всё мы законопачиваем. Теперь дом будет очень теплый. А в то время… В то время, когда мы начали снимать все эти доски и обшивки… Там насквозь… Дыры! Насквозь были!. Вообще не знаю, как раньше жили. Отопить было практически невозможно.

И.С.: Ну, он просто провалился…

Н.К.: Да. И провалилось. И тут, наверное, прогрызли. Грызуны! А сейчас, конечно, стараемся, заделываем. Наверное, многое оставляем… Все заделываем… Все эти дыры.

И.С.: Да. С вас пример надо всем брать!

Н.К.: Всегда у нас цветы были какие-то. И росли у нас помидоры, без всяких теплиц. И огурцы. Вот просто плантация огурцов. И так ещё лазили дети. И бабушка: «Только на плетья не наступайте, не наступайте на плетья!» И на какой-нибудь промежуточек ножкой наступишь. И срывали огурец прямо с грядок. А почему-то другие овощи мы как-то и не сажали. Потому что все было дешево: лук, морковь, свёкла – мы вообще такие не сажали овощи. Потому что они были 10 копеек в магазине килограмм. Это было очень дешево. А вот сад, конечно, был большой. Яблонь много. Крыжовника много. Вот такой вот был сад… И помидоры, и огурцы. Помидоры даже бабушка возила… Возила… В Москву продавать. Корзинки. Это, конечно, все очень тяжело. А еще, забыла сказать, огород мы поливали тележкой, которая сейчас стоит под сливой. Вот здесь. Металлическая. Которая еле едет. Она… Её еще саму-то надо тащить. Вот на нее ставилась бочка. Тетя моя впереди, я сзади доезжали до басейки. Ведрами наливали эту бочку. Никаких шлангов, ни чего не было. Ничего не присоединяли. Вёдрами. Ведро нальётся – выльем. И там еще немного в горочку вот эту бочку привозили. И уже вечером этой бочкой поливали огород. Бочка огромная. Большая бочка очень. И на следующий день опять за водой, если конечно, не было ни дождей, ни чего. Ну, лета были такие хорошие, не было таких засух, как вот сейчас бывают. Или, наоборот, чтобы заливало. Была такая умеренная температура 23-25. Уже самое большое. Поэтому иногда и не каждый день за водой. Я ездили… Я помню. Я ездила туда. За водой. С бочкой вот в эту басейку… Но речка рядом была. Москва-река. Разутая ходить не любила я, не знаю почему, но всегда ходила в обуви. А все ребята ходили разутые. Потому что какие-то камешки попадались, какие то вот там стекляшки. Я всегда этого очень боялась. И когда нужно было пройти… Когда шли… У нас островки были… Прям почти под мостом. Это чугунный мост, когда был. Там были островки. Вот мы всегда ходили на эти островки купаться. Ну, чтоб пройти на эти островки, нужно было пройти какую-то немножко часть по воде. А там был ил. Для меня это было ужасно. Я не могла идти по этому илу. Ну, думаю, хоть какое-нибудь… Хоть галоши… Какие-нибудь. Но тогда не принято было никаких ни тапочек, ничего Ни резиновых… Не было… И вот с трудом по этому илу… И потом уже на островки. На островке – песочек. Двухэтажные пароходы ехали… С таким: «Чух-чух-чух-чух!» И волны… Мы на волнах прыгали. Потому что волны: вода уходит-уходит-уходит… Потом пребывааает! Это так здорово! Нам всем это так нравится. А ребята куда-то плавали на другую сторону и приносили нам лилии. То ли пруд там какой-то был, то ли что-то… Откуда-то они рвали и приносили нам эти лилии. Ну, конечно, они сразу же вяли. И их жалко было, конечно. Сейчас они вообще в Красной книге, по-моему. Эти лилии… Такие лилии. Водяные. Ну, вот они нам приносили всё время. И нам так хотелось туда сплавать. Вот прям… Хотелось! Но нет! Это страшно!

И.С.: Ну, это знак чистой воды. То есть это кувшинки?

Н.К.: Ну, да. Да. Но там сейчас, по-моему, там уж и нет ничего Это давно было. Давно это было-то. Я говорю, может быть, 58-й, 59-й. Мне было лет 8 -9-10.

И.С.: Ну, на этой прекрасной ноте спасибо, Наталья Николаевна

Н.К.: Пожалуйста, пожалуйста.

Всей семьей они жили в прекрасном доме: бабушка, мамина мама, двое девочек (мама и сестра ее), и мамин папа. И такая жизнь продолжалась до 1932 года.

А летом этого года дедушка уехал на военные сборы под Тулу. А в наш дом, в большую комнату, вселили семью из деревни. Они стали бабушке и маме угрожать, что займут все остальное помещение, вместе с садом, и предлагали бабушке продать. А на полученные деньги купить домик. Бабушка испугалась, что все отберут, как случилось у ее братьев,  согласилась на продажу, и сделка состоялась.

(Н.Н. начинает читать странички дневника своей мамы):

«Так мы остались без крыши над головой. Когда узнал об этом папа, было уже поздно. А денег от продаже не хватало даже на сарай. Но в это время было построено новое здание на площади Двух революций, напротив церкви Иоанна Богослова – здание Госбанка, с жилым корпусом в три этажа, на каждом по три квартиры, с общей кухней и санузлом.

Папа в это время работал в Госбанке и был членом ВКП(б). Управляющим Госбанка был Кузьмин, который с семьей жил в здании Госбанка на третьем этаже. Папа обратился к нему, все рассказал, и ему повезло. На первом этаже жилого корпуса еще была свободна двухкомнатная квартира, и ее предоставили семье Мурина Михаила Ивановича (дедушка Натальи Кучеровой, примечание редактора). В другой двухкомнатной квартире жила семья из трех человек: Пискунова Анастасия Степановна, Артемьев Михаил Ефимович, и их сын Валентин (на один год старше меня). А в однокомнатной квартире жила семья Котовских из трех человек: Павел Николаевич, его жена, и дочь Надя (с 1922 года рождения). А на третьем этаже жила моя первая учительница, Серафима Михайловна Панина – строгая, но добрая. Её дочь Надя моложе Веры, но была ее подругой.

У дома был большой сад, который принадлежал Госбанку. Землю сада разделили на участки для проживающих. Они эти участи превратили в огороды. У нас тоже был огород, на котором работали мы все. На огороде росли чудные, сахарные – красные и желтые, – помидоры, огурцы, редиска, лук и многое другое.

Папа организовал всех проживающих, имевших участки, для работы в саду после рабочего дня, и в выходные дни. Так образовалась строительная бригада, которая в саду построила большой стол, и с обеих сторон скамейки. А потом построили шестиугольную красивую беседку с потолком под крышей, и, когда летом ночью было жарко в доме, то некоторые взрослые и их дети приходили спать в беседку.

А утром петухи будили на работу. Тут же был водопровод, и те, кто просыпался, бегали по дорожкам, а потом умывались и обливались водой – перед тем, как попасть в дом.

Жили дружно, и помогали друг другу. Конец лета, поспели яблоки, а яблонь было много, и поэтому яблок тоже. В выходной день все взрослые и их дети приходили в сад снимать яблоки особым приспособлением, и класть их в корзины, а затем аккуратно раскладывать в куче в беседке. Сняв все яблоки (кроме антоновских), делили их между всеми поровну. А потом было чаепитие. Приносили пирожки, пряники, кусковой сахар, варенье. Было шумно, весело, а, когда начинало темнеть, расходились. Всему этому я быда очевидцем, так как папа часто брал меня с собой…»

Наталья Николаевна (завершив чтение дневника):

И, после того, как резиденты «Арткоммуналки» рассказали про конструктивизм, мы, на следующий день, с мужем пошли в Госбанк. Нам хотелось посмотреть, как жили мои мама, дедушка, бабушка. И мы, конечно, были так расстроены! Такое здание, такое огромное, отделанное, крепкое здание полностью пришло в упадок. Все разбито!

Что интересно: из Госбанка была лестница, прямо вход в дом, где жили работники. То есть, не нужно были идти через улицу. Прямо из этого дома, по лестнице, люди приходили сразу на работу.

Когда я была маленькой, я один раз только ходила в этот Госбанк. На меня произвел впечатление очень красивый пол. Потом лестницы, которые поднимались на второй этаж.  И там были кабинки, где сидели, наверное, кассиры, и делали какие-то операции.

Вопрос: Вы сказали, что особое впечатление на вас произвел пол в Госбанке. А какой он был?

Н.Н.: Это была мозаика, мне кажется. Может быть, плиточная. Деревянная вряд ли, наверное. И это было очень красиво сделано. Это же была редкость для нас – плитки. В основном везде были деревянные полы. А плиточные, да с каким-то рисунком, узором, специально как-то уложенные – это сразу, конечно, для нас было очень интересно, красиво, и сразу на это обращали внимание. Вот я до сих пор помню этот пол! Красивый пол…

А окна моей мамы и бабушки выходили прямо на Стометровку – крайние окна, три окна.

Вопрос: А когда ваш дедушка начал работать в Госбанке?

Н.Н.: Сразу, как только Госбанк открылся. 1932 год.

Вопрос: И до какого времени он был старшим кассиром?

Н.Н.: Думаю, что до войны. А потом, после войны, его сразу отправили в Рузу, где он стал уже управляющим Рузским Госбанком.

Вопрос: Вы могли бы вспомнить что-то еще о Госбанке?

Н.Н.:  О Госбанке, наверное, нет, зато могу вспомнить про бани, Банно-прачечный комбинат.

Мы жили на улице Посадской, и, вместе с мамой – я, моя сестра и мама, – отправлялись каждую субботу в баню, потому что в частном доме удобств не было никаких. И каждую субботу мы шли в баню: и зимой, и летом.

Вопрос: Это было целое событие, наверное?

Н.Н.: Конечно! Мы собирали белье чистое, мыло, какие-то мочалки или губки. А позже, глядя на людей, стали брать еще и тазик, эмалированный. Потому что в бане были алюминиевые тазы, с ручками.

Билет стоил десять копеек, чтобы войти в баню. Женское отделение было на втором этаже. Великолепная лестница! Парадная лестница, чтобы подняться на второй этаж, которая с двух сторон по бокам расходилась – и еще выше поднималась. Как войдешь на второй этаж, слева – маленький ларечек, в котором продавали мыло, расчесочки, какие-то мочалочки, одеколон. Мелочи, банные мелочи. Даже был витамин С! В круглых упаковочках. И стоил шесть копеек. И мы любили очень покупать эти таблеточки.

Прямо, как войдешь с лестницы, была раздевалка. Если зимой, то, конечно, все раздевались. И дальше проходили в «холл». Это еще не бани, и не предбанник, а «холл». И все время в женском отделении была очередь! Люди сидели на стульчиках и ждали своей очереди. Могли сидеть полчаса, сорок минут. Потому что женщины очень долго одеваются, собираются! У мужчин никогда не было очереди.

Входим в предбанник. Стоят деревянные лавки, каждая лавка – на три семьи (было три крючочка, на которые можно было вешать одежду, возле каждой лавки). И никогда никакого не было воровства! Хотя все оставляли там. Никогда никто не воровал.

Дальше шли в само помывочное отделение. Стояли мраморные лавки, мощные, и полы тоже были шикарные. Медные краны, один холодный, второй горячий. Тазы с двумя ручками. Сначала ошпариваем этот таз. Потом ошпариваем эту скамейку. И – встаем, начинаем уже процесс.

Душ никогда не закрывался. Там было три кабинки, примерно, и он был все время занят. Вода лилась постоянно. И очень трудно было попасть в душ. Но, если попадешь, и откроешь попрохладнее воду, то – такое блаженство! Это что-то необыкновенное.

И – выходили обратно в предбанник, вытирались, одевались, и выходили обратно в «холл», а там – в уголочке – продавали газированную воду: в конусах таких был сироп. Газированная вода с сиропом. И иногда выходили поздно, когда уже закрыт этот киоск. Но если открыт! И если после бани пили газированную воду – для нас это было лучшее лакомство, для детей. После бани – выпить газированную воду с сиропом.