Рассказчик: Елена Леонидовна Харитонова (в девичестве Хренова)
Собеседник: Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью: 14 октября 2015
Дата публикации: 19 июня 2022

И.С.: Сегодня 14 октября 2015 года. Покров.

Е.Х.: С праздником! Меня зовут Елена Леонидовна Харитонова по мужу. Девичья фамилия у меня Хренова. Я проживала в старой части Коломны, это пригород считался – Щурово. Мы жили на реке, район Водный назывался. Родители все водные – работали на Водном, это порт Коломна сейчас называется, а раньше и затон, и Водный считались одним. Мы проживали на Набережной, улица так и называется, по сей день она существует, на самом деле она набережная, на берегу Оки находится – под мостом щуровским, как ехать в сторону Рязани с правой стороны, где сейчас «40-й меридиан» отель построили шикарный, там были наши двухэтажные дома.

Проживали там в коммунальной квартире, я с рождения, мама с папой жили давно. До 15 лет мы там проживали, потом получили новую квартиру.

И.С.: Это коммуналка какого времени?

Е.Х.: Послевоенная, в 1950-х была построена. Двухэтажное здание, всего на восемь квартир сама коммуналка была рассчитана. Мы проживали с соседями. У нас комната была 18 метров. У соседей было 14 метров, там бабушка с дедушкой жили. Практически мы сроднились все, одной семьёй жили. У меня самые тёплые воспоминания о коммуналке. Бабушка следила за нами, пока мы были маленькие, помогала по хозяйству, если что-то надо было сделать.

Дед был постарше, она у него третья жена была. Родители рассказывали: как умирала бабушка у него, ему сватовство устраивали, приводили ему подруг из посёлка, плюс-минус его возраста, и он ещё выбирал, какая больше глянется. Дедушка был интересный: в прошлом моряк, с таким голосом жёстким – если крикнет дед Петя, то все знали, кто кричит.

Во дворе семьи с детьми были, много. Воспоминания хорошие, когда с детьми собирались на общие праздники. Всегда стоял перед подъездом большой круглый стол. Напротив подъезда был сарай у каждого. Кто-то делал заготовки держал там, кто-то станок поставил ткацкий, соседка-бабушка плела половички самотканые. В детстве она нас приучила к труду и порядку, заставляла тряпочки резать на мелкие клубочки, мы сидели наматывали разноцветные клубочки. Бабушка называла тряпочки шабалы. Это значит то, что в одежде не носим. Соседи приносят: занавеска старая какая-то осталась, одежда, которую не носят, – она говорила: давай, на шабалы пойдёт. Значит, на эти половички. Мы помогали, как могли, с этим делом.

Другая соседка наша, баба Катя, держала скотину в этих сараях. У неё был поросёночек маленький. Когда время приходило к зиме, летом его растили, к зиме закалывали поросёночка, собирался весь дом. На кухне у неё собирали большие сковородки, помню, когда жарили кровь, когда сало делали.

Практически была одна семья. Когда говорят по фамилиям, кто что. Сейчас разъехались все, дом тоже постигла трагедия ― он сгорел 15 лет назад. Мы уехали в другие квартиры, а люди в одночасье остались без всего, без крова. У меня там от мамы осталась сестра родная, они на втором этаже жили. Во время пожара они вышли в валенках и ночнушке, что называется, потому что это рано утром случилось.

А так самые тёплые воспоминания. Деревянная лестница в доме была. В квартире находился подпол. Очень удобно было, потому что он находился в коридоре, а не в квартире, и если мамка прячет там яблоки, варенье, заготовки. В основном на своё жили, ходили в леса, отец рыбачил часто – у нас всегда солёная рыба в сарае была. В сарае всегда была заготовка: бочка капусты, бочка помидор, бочка огурцов, бочка рыбы солёной. Рыбу солили и ещё делали таранку – я помню эти крестами навешанные верёвки рыбы. Солили речную рыбу: лещи, окушки. Мелкую рыбу как рыбак он не очень признавал. Мастеровой такой мой папа был, он сам лодку сделал, с другом, мотор купили «Вихрь» – новинка в свою пору была. Они ездили на рыбалку, сетями, наверное, ловили. На Водном по-другому жить нельзя, там практически так делали все.

Мама работала сварщицей. Женщина-сварщица в порту Коломны была единственная. Долго она там проработала, ушла на заслуженный отдых, до сих пор в порту её многие знают, Зинаиду Георгиевну Хренову, она почётный работник там, много хорошего сделала. Когда катера, навигация открывается, закрывается, у неё свой отчёт: что она где варила.

Отец механик. Работал вначале в порту, потом ушёл на Вторчермет работать механиком. Простая рабочая семья, но находили возможность праздники какие-то делать. В Новый год всегда шли в лес. Там район Дубовая роща, санаторий, школа 29 находится, от нашего дома пять минут ходьбы. Мы ходили в Дубовую рощу, срубали ель или сосну, она подольше стоит. В маленькой квартире в угол ставили ёлку. Мама всегда находила возможность дарить подарочки – мелочь, хоть тряпочку, хоть зубную щётку, но подарок, по своей возможности.

У меня есть старший брат 1963 года рождения, старше меня на четыре года. Мы с ним сдавали пустые бутылки, чтобы маме на 8 марта что-то купить. Раньше было не очень принято выбрасывать бутылки, так что их не очень было много. Зелёные бутылки назывались «чебурашки», по 12 копеек сдавали. У нас деньги появляются – мы маме какой-нибудь кулончик купим.

И.С.: Бутылки мыть надо было?

Е.Х.: Они тогда были не такие загрязнённые.

В Водниках ещё прелесть района ― магазин «Водник». Снабжение было московское. Когда рассказывают: в голодные времена ездили в Москву… Мы в Москву не ездили никогда, а затаривались там. Кто в Водниках проживал, работал, у них были книжки водные, надо тебе песку, крупы, ещё что-то, по этим книжкам выдавалось в зачёт чего-то. Это своя бухгалтерия, магазин принадлежал порту, а порт к Москве, и снабжение было очень хорошее. А мама была народный контроль, и доступ тоже был к нормальным продуктам. Родственники иногда пользовались этим моментом, заказывали, приезжали, тётка мамина из Рязани, всегда сгущёнку, сыры, головки таскали на электричку до Рязани её грузили.

И.С.: Здесь на улице Зайцева магазин водников?..

Е.Х.: Нет. В Щурове другой. Но система была одна. Диспетчерская старая порта Коломна находилась как раз на улице Посадской, где сейчас плавучая гостиница. Диспетчерская была из дерева сделана полностью, она была на суше. И всегда, когда мероприятия какие-то проходили – демонстрации на 1 мая, на октябрь, – мы ходили всегда в эту диспетчерскую, были там празднества, давали плакаты, цветочки, шарики, конфетки детям работников, сотрудников. И мы выдвигались оттуда на площадь Советскую, потом шли на эту демонстрацию с родителям и детьми. Где «Белый дом» – это считалось центральное, потом по улице Октябрьской Революции, шли практически до Голутвина. На Посадской потом сдавали плакаты. Где Ленин, там была центральная трибуна, напротив гастронома.

И.С.: В том магазине водников могли отовариваться только водники?

Е.Х.: Простым коломенцам там был ограничен доступ по некоторым товарам. Хлеб можно было купить, а дефицитный товар был недоступен. Поэтому мне рассказывают, что в Москву ездили, а мы и не ездили, обходились. Изысков не было. Мама не баловала ничем таким, как сырокопчёной колбаской, мы этого не понимали и не знали. Я в зрелом возрасте поняла, что такое сырокопчёная колбаса, потому что мы её не покупали, для нас это, видимо, было дорого. Сейчас родителей нет, не спросишь, дорого или дешёво это было для семьи.

И.С.: Когда не хватает, выдумывают что-то. Может, вам рецепты какие-то запомнились?

Е.Х.: На кухне у нас стояла керосинка, это я помню. Мы с братом постоянно мучились – язычок вытаскивали, надо было, чтобы он был постоянно намочен керосином. Вечно мы её разбирали по частям, смотрели, хватает ли там этого керосина. Отец приносил бутылочки керосина, они в углу стояли. Помню эксперимент наш один неудачный. Хотели родителей накормить, но не знали, как сварить гречку. Мне было лет шесть, брат постарше, но был далёк совсем от кухни. Он решил её пожарить. Почему-то решил, что она уже готова, и что в сухом виде её пожарить на сковородке – и она будет как гречневая каша, как мама делает. Мы не знали, что её надо отварить. Когда мама пришла, сказала: «Что там сгорело, что есть будем?» Мы радостно сказали, что гречневую кашу. Поставили сковородку с гречневой кашей жареной. Она глубоко удивилась, потом сказала, что её надо отварить в начале. У нас в таком варианте всё проходило в детстве.

Мама любила ходить по грибы, по ягоды. Практически росли на всём своём. Земляники всегда у нас ведра два было наварено. Поскольку родня большая, как презент банку варенья им дать – это норма была. Я представляю, какой это титанический труд! Она нас с собой брала, я понимала, что мы просто идём поесть земляники, а сколько раз надо наклониться к ягоде, чтобы принести, как она приносила, сразу 4-5 литров, – это огромное количество. Я так не умею собирать. Она горстями собирала. Я всё присматривалась, спрашивала: «Мам, как у тебя это получается? Я пока за одной-двумя, а у тебя уже полна горсть этой земляники». Она очень любила лес по природе своей, говорила, что когда ходит в лес, отдыхает. Варили варенье с черникой, земляникой.

Грибов много солили, она приносила грузди, их вымачивали. Поскольку она сварщица, у нас были нержавеющие бочки по 40 литров. Когда отец собирался с мужиками, хочется что-то в выходной, чекушки ― 0,25 литров. Хватало троим взрослым мужчинам… С грибами, с ягодами, с вареньем – вот такое у нас всегда было застолье. А на праздники ещё рыба добавлялась, огурцы, помидоры.

Окрошку делала мама с солёной рыбой. Она отваривала, мясо делалось мягкое. Эту солёную рыбу утрамбовывали, а зимой, осенью доставали, отваривали, шкура отходила сразу, а мякоть оставалась. И вот она разделывала её, рыба была жестковата от соли. Окрошку делали с этой рыбой. Я своей дочке рассказывала, как мы раньше ели, сейчас вы не понимаете даже, что это такое. На тот период нам казалось это нормальным. Я сейчас даже этот вкус помню. Но у меня в семье сейчас не поймут, скажут, что не надо так.

Большие компании собирали, поскольку в Водном районе все друг друга знают, работают в одном месте. Мама и папа были общительными людьми, очень любили к нам приходить компаниями, устраивать творческие вечера. Нам было дозволено всё. Мы могли нарядиться, устроить спектакль маленький, импровизация полная была. Брат на баяне учился играть, когда настроение есть, он может много поиграть. Вот он играл. Мы с девчонками залезали в гардероб, надевали мамины платья, пальто, всё на себя напяливали, шапки меховые, береты – и выходили как Карлсон в мультфильме. Родители сидели за столом, все хохотали. Такое приятное воспоминание из детства.

На Новый год, вспоминаю… Маму выбирали депутатом городского совета нашего, посылали в Москву на учёбу. Из Москвы она первый раз нам привезла пайки. В пайках сырокопчёная колбаса импортная, мороженая клубника и мороженые томаты болгарского производства, мы такого никогда не видели, такая диковинка была для нас. Мы клубнику не растили. Мы долго разбирали клубнику, что с ней делать, куда мороженые томаты девать, давай в супы их попробуем, давай так попробуем…

Для детей была развлечение такое. Мама сварщик, и она сварила нам большие качели во дворе. Почти весь район наш тусовался во дворе. Тогда ЖЭУ не обустраивал, как сейчас, мы сами, как могли, обустраивали дворик. Сделали качели, лавочки, собирались. Естественно, шумно там. Зимой строили горки сами во дворе. В трёх-четырёх метрах от окна строили горку, носили снег, заливали её, вёдрами носили воду. Из удобств в доме были только свет и вода, инициатива была в наших руках. Мы брали вёдра с детворой, по разным квартирам бегали. Каждый к себе домой бежал с этим ведром. Были такие, кому не очень это нравилось. Одна бабулька жила, ей шум-гам не нравился. Она вылила помои зимой на горку. Мы утром вышли, а кататься на ней нельзя: там капуста, шелуха, это вмёрзло, ровности-то нет уже. Мы расстроились. Бабушка нас покорила, что мы шумим под окном, визжим, но потом остыла, к горке не подходила, разрешила, дала добро, можно кататься. Снова залили. Врезался этот момент в воспоминания.

Мы жили рядом с речкой и прокатывали горку до самой речки. От берега метров 100 отъезжали. Сейчас нет такого льда, как раньше был на речке. Сейчас опасно: может лёд провалиться, ещё что-то. А раньше не боялись. Промерзала почти вся река. Сидели рыбаки. Без боязни всё было. С ребятами вспоминаем, друзьями, подругами, ровесниками вспоминаем, как катались на горке. Катались до такой степени, что варежки, штаны колом встают. Пока не подойдешь к батарее, ничего не растает. Катались на фанерках. У отца брали бакелитовую фанеру, он из неё лодку делал, это вещь вечная. Она не сильно деформируется, но и не как оргалит. Мы садились 5-6 человек на этой фанере на большой, и с разгона нас тащило на середину реки. Бесстрашье! Сейчас подумаешь – страшно было бы. Но ничего с нами плохого не случилось на реке.

И.С.: Каток расчищали?

Е.Х.: Да. Наледь на реке. Заливаешь горочку под вечер, то раскатаешь, то зальёшь, а там чуть оттает, чуть замёрзнет, наледь образуется постоянно. Когда знаешь, что в одном месте наледь есть, магнитом туда тянешь, она с каждым разом дальше и дальше становится. В итоге к концу сезона накатывали хорошо, она блестит как надо. В праздники, на Новый год уже и взрослые идут кататься, знают, что там горка всегда есть.

И.С.: На речке жили – умели плавать?

Е.Х.: Умели плавать, учились в речке плавать. Меня никто не учил специально, брата не учил.

И.С.: Ока ― серьёзная река.

Е.Х.: В Водниках рядом с пляжем нашим, магазин рядом, баржи, катер причаливали, приезжали затариться в магазин. Там практически нет волн, течений сильных не было, побережье было ровное. Сейчас там застроили. На тот период песок возили, свежий песок с баржей на лето. Свои же водники работали, там кран, баржа с песком стоит – им ничего не стоит два раза песка насыпать на берег. С них ничего не спросят за это, и людям хорошо, и сам же приедет отдыхать.

И.С.: Братство такое?

Е.Х.: Да. В таком режиме всё проходило. Учились в школе, рядом интернат был. Сейчас он интернат для глухонемых, а тогда там просто здоровые дети учились по неделям. У нас своё тоже разделение было: интернатских и школьных, какое-то притирание своё.

И.С.: Интернатские без родителей?

Е.Х.: Кто-то лишён родителей, поскольку они там неделями жили. Мы считались щуровские, поскольку с посёлка Щурово, у нас трения были постоянные: кто на чью территория заходит, кто что сказал…

И.С.: В порту только грузовой транспорт?

Е.Х.: Нет, и пассажирский.

И.С.: Были капитаны, моряки, которые ходили в плавание, возвращались?

Е.Х.: Поскольку это гражданский судоходный флот, то они песок, гравий в Москву, Астрахань куда-то везут. Катера обычные, у них сообщение от Рязани до Москвы. Раньше ходили катера «Заря», сейчас их запретили. Раньше нам нравилось, что «Заря» проходит – и волна большая после неё. После неё хорошо купаться, у нас ощущение, как на море, когда волна идёт после «Зари». Мой дядька, мамин брат родной, на РТ катере, белый такой, речной транспорт, и «Ока» – баржа самоходная, работал на этих. Меня иногда брал в рейс. Самый дальний рейс у меня был в Астрахань. Возили песок, обратно что-то другое везли. В Касимов ездили, но это Рязань, не так долго. А в Астрахань много дней шли, через шлюза. Момент интересный, нравилось это.

И.С.: Вот вы сказали: шлюза. Может быть, запомнили слова особенные среди водников, поговорки, приметы какие-нибудь?

Е.Х.: Ходить ― мягко оговаривалось, что плавает не то, что думаете. Больше мужского матерного жаргона. Поскольку простые работяги работают.

По поводу Щуровского района. Приезжали к нам тряпичники, мы их так называли, на лошади с телегой. Он собирал тряпки, старые пальто – и давал детям взамен игрушки, на венгерских резиночках шарики прыгают. По посёлку говорят, когда тряпичник приедет, детвора сразу шуршит, у кого можно стащить тряпку, чтобы получить игрушку. Он был инвалид дедушка, без ноги, после войны. Он игрушки сам мастерил, делал свистульки, на резинках штучки. Ни о чём игрушки, но на тот период нам казалось, что это волшебство, что он там делает, казалось красивым.

И.С.: Это было распространено везде. Система была, организация сбора вторсырья.

Е.Х.: Возможно.

И.С.: Куда они это всё сдавали? Многие вспоминают. Я помню в детстве в Саратове. Даже хорошие вещи утаскивали, чтобы получить…

Е.Х.: Я тоже задумывалась, куда он это всё девает, что он с этим делает. Ответа не находилось. Щурово, наш край, такой богатый в то время был. Писался в почтовом адресе: «город Коломна, пригород Щурово». Я помню, на конвертах, на поздравительных открытках…

И.С.: Изначально это было село?

Е.Х.: Что-то типа села.

И.С.: Храм есть?

Е.Х.: Храм щуровский есть. Мост идёт на Рязань через Оку. Раньше разделялось Щурово-Водный и Щурово-Цемзавод. Это Щурово объединено, но разделялось ровно дорогой. Слева ближе к речки ― Водный, от речки в сторону ― Цемзавод. Говорили, что Щурово, но не Водники.

И.С.: Среди детей разграничение было?

Е.Х.: Особо не было, но поскольку районы разные, школы разные, мало кто пересекался. На дороге встречались.

И.С.: Через границу переходили?

Е.Х.: В Щурове есть стена, на ней было написано, мы когда ещё в школе учились, нас туда водили, что граница Рязанской губернии и Коломенской проходит по Щурову, по километру выверено. Но это чисто такое сделали, может быть, построили кирпичную стену небольшую, на ней сделали табличку, просто разграничение территориальное.

И.С.: Само слово Щурово древнее?

Е.Х.: Да.

И.С.: В детстве объясняли?

Е.Х.: Мама всегда смеялась, рассказывала, что, наверное, щурились все, поэтому Щурово. У меня такое объяснение было, наверное, что-то другое там было.

И.С.: Щур ― это ещё птичка береговая.

Е.Х.: Может быть, отсылка тоже. Нигде не видела, как объяснить, откуда пошло.

И.С.: С другой стороны, пращур.

Е.Х.: На отвлечённую тему. У меня у друзей дача, в деревне называет ВарИще, Озерский район. Мы тоже говорили, как это ВАрище, как сделать ударение, или вари щи. От кого вообще? Так же со Щуровым, история умалчивает.

Сейчас бы первоисточников послушать. Жалко, что в своё время мало брали от своих родителей такого.

И.С.: Про бабушек и дедушек.

Е.Х.: Они не с нами жили. Хотя у меня вся семья ― водники, работали и бабушки-дедушки тоже. Раньше не было жилья постоянного, они жили, зимовали на баржах. Куда причалит. Мама моя училась в семи-восьми школах нашего города: причалит на Москве-реке – вот она идёт в школу, которая рядом с Москвой-рекой, там первая школа находилась, причалит в Щурове – ходила сюда, в интернате училась. Если не было жилья постоянного, снимали квартиры на зиму, зимовали. Зимой плохо на барже, металлическое всё, холодно, буржуйка стояла, но всё-то не протопишь, если сильный мороз, носили уголь. В основном снимали жильё у частников, символические деньги какие-то платили, проживали. Бабушка с детьми на квартирах. Дед сторожил баржу.

Поэтому мама хорошо Коломну всю знает – училась, проживала рядом, особенно побережье, от Посадской.

И.С.: В районе, где Коломенка протекает, Блюдечко, затон, место такое.

Е.Х.: Это место, где ремонтируют эти баржи все, это тоже порт Коломна. У нас один, на Москве-реке, на Оке ― это всё порт Коломна. Протяжённость большая. Большой размах. В Пирочах ещё есть затон, в Коломне есть затон.

И.С.: Сегодня действующий?

Е.Х.: Да. ОАО «Порт Коломна», Алексеев начальник сейчас. Раньше они работали на Москву. Дороги строят ― песок весь коломенский, гравий весь коломенский. Мама говорила: навигация рано начинается. Навигация сейчас пассажирская закончилась в Москве, но грузоперевозки ещё не закончили. Пока можно ходить, река не замерзла, не убавилась, не прибавилось воды. Они пока ещё возят песок, гравий в Москву, на стройки. Она работала ещё на земснаряде, когда ушла на пенсию, пошла работать на земснаряд поваром. Они качают со дна песок, гравий, разные трубы в разные направления, она всегда говорила: золотой песок. В том плане, что Москва большие деньги платит за то. Если бы круглогодично работали, они бы до декабря месяца всё возили да возили. Так что практически Москва строится на коломенских песках и камнях.

И.С.: Каменоломни здесь тоже в старинные времена были… Водники, затон― предприятие так широко раскинуто на Оке и Москве…

Е.Х.: Сейчас они расстроились, построили гостиницу плавучую. Сейчас это всё частное стало. А изначально были интересные вещи: на Посадской улице мастерские были, диспетчерская. Диспетчерская сейчас более технично оборудована лучше, а раньше примитивно: обычная рация. И они должны были обязательно сообщить: стоять на приколе или двигаться туда, сюда.

И.С.: Там была и пристань?

Е.Х.: Пристань была – как причал, дебаркадер. Сама диспетчерская находилась на берегу. Одна в Щурове, а другая здесь, поскольку кому идти на Рязань, кому по Москве-реке, это разные направления, и диспетчера сидели и там и там, чтобы команды раздавать. Сейчас старую диспетчерскую снесли, там частный дом строят, землю продают частникам. В Щурове на этом месте поставили гостиницу, отель этот, огородили всё. Там сделали небольшой затон. Раньше всё было по-другому, детство-то я на речке провела, знала, как там что. В Щурове отель гостиничного типа, четыре звезды, он пользуется популярностью. Это принадлежит одним рукам ― начальнику порта Коломна и его семье, частный бизнес. Сподвигли его на это красивые места. Но нашёл средства, построил – тоже неплохо. Обидно, что не сможешь скоро к реке подойти, если всё там частным образом загородится.