герасименко

 

Маме пришлось одной меня, вот, поднимать, жили мы в посёлке «ЦЛПБ» – это теперешняя улица Черняховского и Шавырина, вот в этом промежуточке. Вот…  «ЦЛПБ» посёлок – двухэтажные домики такого типа барака, он сгорел у нас, осталась половиночка. И нас поселили, да, было три хозяина, в квартире.

 

ЧИТАТЬЛИСТАТЬ АЛЬБОМ

Рассказчик Герасименко Жанна Петровна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 15 октября 2015

И: Сегодня у нас 15 октября 2015 года. Мы разговариваем… Представьтесь, пожалуйста.

Ж.П.: Жанна Петровна Герасименко.

И: Герасименко Жанна Петровна. Жанна Петровна родилась и выросла в Коломне.

Ж.П.: В Коломне, в роддоме №1 по улице Комсомольская. Тогда их было два у нас в Коломне. Вот там я родилась. Что ещё…

И: Ну, просто расскажите о себе: в каком районе вы жили, кто родители?

Ж.П.: Собственно говоря, родители у меня были: папа – плановик-экономист, мама – без образования в то время была, потом кончила семь классов и работала уже в торговле. Папу забрали на фронт в 44-м году, хотя у него была бронь – так его больше я и не помню, и не знаю, без вести пропал… Маме пришлось одной меня, вот, поднимать. Жили мы в посёлке ЦЛПБ[1] – это теперешняя улица Черняховского и Шавырина, вот в этом промежуточке. Вот…  ЦЛПБ-посёлок. Двухэтажные домики такого типа барака: он сгорел у нас, осталась половиночка. И нас поселили, да, было три хозяина, в квартире. Вот, значит, в одной комнатке пять человек жило, в другой нас с мамой двое осталось, а в третьей комнатке – одна женщина. Ну, жили дружно. Маме пришлось работать, в садик невозможно было устроиться, соседка приглядывала за мной, хотя было своих двое детей. Вот так вот. Потом, когда дом сгорел, нас поселили на некоторое время в барак. Два барака там было: один был в районе, где сейчас теннисный корт и дворец «Коломна», вот там стоял приблизительно барак, а другой – подальше, там жили пленные немцы. Вот, они когда кончили у нас свою трудовую повинность, нас туда поселили всех вместе с этого дома, сгоревшего. Потом дали, одну комнату нам дали с соседями. Вот пять человек их, и нас с мамой двое, семь человек. Мы жили в одной комнате. По улице Сталинградской – это теперешняя улица Шавырина. Опять какое-то время прожили, потом дали комнату маме. Вот, по улице Матросова, тоже все это здесь, этот же посёлок. Уж когда в одной комнате жили, с двумя соседями, с одной семьёй, здесь мы были счастливыми. Потом мама замуж вышла, повторно. Уже, спустя какое-то время, дали уже отчиму комнату побольше. Мы переехали на улицу Фурманова. Это уже ближе к поликлинике №3, прямо напротив. Она начинала только строиться. Там мы жили тоже с соседями. Мы были счастливые, потому что комната была восемнадцать метров. К этому времени у меня уже было две сестры ещё. Вот у нас, значит, пять человек, а в следующей комнате, – квартира была двухкомнатная, проходные комнаты, но два выхода, – можно было вторую комнату изолировать. Вот там мы жили, значит, с молодой семьёй: они после ремесленного училища приехали здесь трудиться. У них тоже двое детей было. Вот в этой небольшой двухкомнатной квартире мы, вот девять человек, жили. Но жили дружно. Я выполняла в основном все хозяйственные дела, потому что мне было уже лет тринадцать-двенадцать. Мама не имела отношения к общему пользованию: убираться там, что-то… Работали мама и отчим. Тем более, две младших сестренки: с одной у нас разница в восемь лет, с другой аж четырнадцать. И я за ними приглядывала. Ну, потом пришлось мне… У хороших знакомых заболела женщина, хозяйка сама, жили они в доме, и меня отправили к ней, «в люди». Я её выхаживала, вела хозяйство. Это уже жила я в частном доме. Готовила еду, сама училась уже в девятом классе школы. Пол мыла, естественно, ночью к ней вставала, за больной женщиной ухаживала до самой смерти. Потом, когда она умерла, оставила часть жилплощади на нас. И я, вот, живу уже в этой части дома. Там другая часть дома досталась другим родственникам её. Вот, живу до тех пор, пока нас не снесли… Потом я получила, наконец-то, когда уже сама оформила семью, – двенадцать лет сыну было, – получила отдельную двухкомнатную квартиру. Это был, значит, семьдесят пятый год. Вот, а я с сорок первого. Так всю жизнь по коммуналкам. И вот, старость. Пришлось тоже жить в коммунальной квартире, но уже в доме престарелых… Но живем мы хорошо. Здесь хорошо живем. И так жили, не унывали, дружили, выполняли все, что нужно. В общем, жизнь хороша.

И: Вот скажите: а в старой Коломне, в старой части, у вас же тоже там довольно много всего связано?

Ж.П.: Да, да.  В старой части Коломны у меня жила тетушка, с которой мы имели близкие отношения. Ходили к ним часто в гости, с мамой еще, когда отдельно были, да и с отчимом уже. Это на улице Комсомольской. Там было зелено-парковое хозяйство, и тетушка работала там. Совершенно безграмотная, но очень аккуратная и разумная женщина. И жила она в баньке. Банька приспособлена была для жилья. Это, знаете, вот: напротив как раз милиции. Сейчас там «Калинка» магазин. И вот во дворе этой «Калинки»… Там вот домика этого уже нету, баньки этой. А рядом дом был двухэтажный, он до сих пор стоит с тех времен. Естественно, была она одна. Она воспитывала трех детей, мальчиков. Тоже сын старший и муж погибли на фронте. Вот это она одна безграмотная тянула троих. Когда без вести пропадают, то ничего не платят: ни мне не платили, ни ей не платили на детей. Вот одна бабулька эта, моя тетушка, поднимала троих, и подняла. Слава Богу: одеты, обуты, всегда сыты. Разумно вела хозяйство, приобрела она участочек. Тогда, вот, только начинали давать огородные, эти «уголки», в Подлипках где-то. Тихонечко обрабатывали, этим и спасались. Картошку, огурцы, помидоры запасали. Ямку вырыли в этой баньке.  Я к ним очень часто ходила, маленькая особенно. Ночевала у них, и они как-то ко мне были привязаны, братишки. Долгое время. Ну, пока уж повзрослели…

И: Так, банька. Если еще и можно было приютить, переночевать, значит, не такая маленькая была…

Ж.П.: Маленькая была. Вы знаете, кухонька крохотная, предбанничек, там стояла печечка маленькая… «Шведка», что ли, ее называли. Две конфорочки.  И, значит, стеночка вот эта. А там, в комнатке, было две кроватки, маленький гардероб втиснули, и комод. И всё. Столик –  так, с припеку, с уголка. Потом его раздвигали, когда мы на праздники вместе собирались.

И: Если она, еще трое детишек, и еще вы в гости, где же вы все…

Ж.П.: Да, а вот спали так, не знаю, на сундуке кто-нибудь спал, в кухне. Вот так вот, тогда так вот не считались. В одной комнате, как можно, вот нас три сестренки, и мама с папой, ничего. Как моя соседушка, говорила она вот раньше: «Мое хозяйство было в одном гардеробе, и я все находила, а сейчас квартира у меня, и я не знаю, где у меня чего лежит, все мне мало места». Вот так как-то умудрялись: кто на полу ляжет, кто как. А позже я ходила в гости ночевать, когда сына… Старший сынок был у неё в армии, тогда посвободнее было. Один ещё уезжал часто, поэтому меня там оставляли. Кстати, когда мы сгорели, меня старший братик-то и взял. Я не учавствовала при пожаре, и мне это спасло, может быть, даже жизнь, потому что сгорело там много… Ничего. Такие вот дела.

И:  Ясно. Вы же там и учились, да, неподалёку?

Ж.П.: Нет, училась я вначале в двадцатой школе. Это теперь Политехнический институт. В этой большой школе… Там был первый этаж – школа. Вот, четырнадцатая и двадцатая, их две даже школы было. Потом было, значит… Полностью отдали техникуму. И теперь еще там институт, учебный комбинат такой. Остановка у нас: вот там «Мосэнерго», потом «Учебный комбинат». Вот, Политехнический институт сейчас там, большое здание, старое, большущее. Вот там я училась начальные классы. Когда переехали, вот уже отчиму дали квартирку. Это рядом, на Чкалова. Это поликлиника №3 теперешняя. Это двадцать четвертая школа, недалеко совсем, а потом открыли одиннадцатую школу. Это была лучшая школа у нас в Коломне, и по Московской области. Я кончала в ней десятый класс. Была секретарем комсомольской организации. Это огромная школа. Чудесная жизнь была. Порядок большой. Столько радости.

И: Порядок большой?

Ж.П.: Большой порядок был. Так хорошо росли мы в этой школе. Такие учителя у нас славные были, так нас воспитывали. И все у нас было: и лыжи, и заботушка их… Тем более, было кабинетное обучение. Впервые, нигде не было этого. Кабинет физики, химии. Спортзал шикарный: такой двор был, все там приспособления для физкультуры. Замечательно было, очень хорошо жили.  И была я даже делегатом первого областного слета комсомольцев-школьников. Он был первый и последний. Это было время, когда прошел фестиваль дружбы народов в Москве, и мы жили два дня в Москве. И были там вот на слёте.

И:  Это пятьдесят седьмой год, да?

Ж.П.: Да. Очень интересно было. Знаете, идейные были невозможно, слушались… Были у нас эти, посещения и МХАТа, естественно, и заседали мы в палате президиума верховного СССР, во дворцах ходили, были и слушали.

И:  Вам было шестнадцать лет?

Ж.П.: Да шестнадцать. А ровно в семнадцать, – в мае рождена я, – окончила школу, в семнадцать лет. Вот. Так что хорошо было. И идей было много: верили в светлое будущее. Вот так прожили.

И: А в медицинском училище?

Ж.П.: В медицинском училище… Вот после десятого класса я поступила в медучилище. Закончила, и потом всю жизнь здесь работала. Работала в Коломне, сорок три года у меня стаж. Средний медработник, в основном по физиопроцедурам, как говорится. Я отработала в физиокабинете. Работа мне очень нравилась: мне нравится помогать людям, удавалось это. Я довольна.

И:  А скажите, вот годы учебы как-то особо запомнились, впечатления какие-то?

Ж.П.:  Запомнились знаете чем? У нас был какой-то ускоренный курс. Мы учились очень много, прямо порой с раннего утра и до позднего вечера. Почему так – я не знаю, какой-то курс попался. Вот, и это, значит, напряженно было, но интересно. Был у нас директор, Сарафьян. Заслуженный врач, участник войны. И хорошие преподаватели, тоже многие участники войны. Интересно было учиться, мне нравилось. Тем более, надо кончить, пришлось. Думала я: «Уеду», –  мама не разрешила. Тем более, у нас наклевывалась, у меня лично, квартира. Дожила уже отдельно я, сносить обещали. «Куда ты поедешь, здесь получишь квартирку». Так я и осталась в Коломне. Это было свободно: я устраивалась, мне дали, – «без звука»,  свободно, – диплом, и я устроилась работать. Хорошо было заниматься: много интересного,  интересные люди. Любила я профессию. Было очень строго, в полном смысле слова. В хирургию нельзя было зайти без головного убора, чтобы обязательно переобувались, всё аккуратненько. Всё, всё соблюдалось, как положено. Ни как сейчас, к сожалению. Ну, хорошо было, всё равно хорошо.

И: А расскажите, вот, про старый город. Как вы его помните? Это как раз получается 60-е годы?

Ж.П.:  Да. У нас что было в городе? Во-первых, Октябрьская улица. Вот эта вся Октябрьская революция, она вся по праздникам была пешеходной. Начиналось, вот… если, особенно, это октябрьский праздник. Первого мая – это с демонстрацией, это был большой праздник. Мы, значит, с удовольствием бегали. Идешь в одну сторону, значит, президиум прошли, где сейчас пенсионный отдел, там разворачиваемся, трибуна. Оттуда уже свободным шагом все дружно. Друг другом любовались, нарядные, красивые, с песнями. Даже вот и в школе мы ходили, и в медучилище, и потом пришлось по работе, и такой был строй. И вечером, там были свободные гуляния. Все шли: кто с гармошкой, кто с гитарой, кто просто так. Все как-то общались, улыбались. Танцы были, вот, на самой этой площади, рядом сейчас «Дикси» или гастроном, вот этот вот пяточек. Где трибуны – рупор стоял большой, и, значит, танцы были всех возрастов. Все приходили: и молодёжь, и постарше. Вот потом был там, этот, на Комсомольской, парк. Там всегда был оркестр духовой: в основном играли военные, там тоже были танцы. Потом был ещё у «Сада дворца»,  другой сад, там собирались. Постарше люди – это на Комсомольской,  у «Сада дворца» – среднего возраста собирались люди, тоже на танцы. Там, в основном, где духовой был, а на самой танцплощадке, вокруг, были оркестры иногда, иногда просто радиола. А вот у ЗТС был парк, он  и сейчас существует, правда, заброшенный. Там были танцы для более молодых, юных. Там только под радиолу, но там было много аттракционов. И туда гулять ходили родители с детьми. Была комната смеха, была читальня, был буфет. И так было интересно. Все общались, отдыхали. И всё можно было, вот так вот, как говорится,  душу отвести, по-русски скажем. Вот так вот.

И: А вот сейчас на Пушкинской находится медицинское училище, а тогда было не в этом здании.

Ж.П.:  Нет, это было здание… По-моему, оно называлось «Земского собрания», двухэтажное, напротив военкомата. Сейчас там какой-то или курс, или кабинет от медучилища. И было еще там другое здание, там каменное такое, рядом с фонтанчиком. Там рядом тоже был у нас кабинет патологии, там патологию изучали, полуподвальное помещение.

И: И рядом с вами были артиллеристы?

Ж.П.: Да, курсанты с нами. Ребятишки они веселые, хорошие были. Они наши «шефы» были. Мы с ними общались по комсомольской работе, приглашали друг друга на вечера. У нас были и кавалеры: хорошие, вот, такие воспитанные мальчики. Кое-кто связал свою судьбу, пользуясь соседством. Девочки замуж вышли за них, уехали, всё это было. Вот так вот.

И: Ясно, ну а вот в нашей коммуналке вы бывали? В этом здании, где сейчас музей.

Ж.П.: Там был магазинчик «Три поросёнка», очень популярный. Красивые такие были поросятки. Здание само… Я заходила просто к знакомой сослуживице, как раз в эту комнату, где ваш музей. Но из наших там несколько семей жило, а так вот, в музей еще не пришлось. С удовольствием я бы посетила его.

И: Приходите, конечно.

Ж.П.: Будем надеяться, что скоро увидимся и там.

И: А в какой вы квартире именно были, у кого?

Ж.П.: Шиловы.

И: Шиловы? Это квартира номер два.

Ж.П.: Да. Я не помню, какая квартира. Было просто… Надо было что-то зайти, на мгновение, и Гурий – её муж был, по-моему, и Юрий у них, по-моему, сыночек был. Гурий был художник, её муж, моей сослуживицы.

И: А она доктор, да?

Ж.П.: Да, она зубной врач, по-моему. Я в стоматологии работала, мы с ней общались. Просто по случаю так пришлось, что-то надо было, я не помню.

И: Каким вам… запомнилось что-то, впечатления?

Ж.П.: Запомнилось здание именно: давнишнее, купеческого плана. Такое вот: потолки высокие, всё, что много народу. Я жила в коммуналке, у нас были не такие пространства, а там пространства, такие, ну, старинное здание, чувствовалось это. Ну, такое было, знаете, век давил. Вот вид…Вид из окошка на площадь, там памятник Ленину стоял. И был скверик, он и сейчас есть. В скверике шла аллея с цветочками. Допустим, сейчас пятнадцатое октября –  дату выкладывали каждый день, каждый день менялось: завтра шестнадцатое, завтра шестнадцатое уже выложат цветочками. Чётко было каждый день. Всегда в цветах этот скверик, скамеечки, замечательно. Мороженое можно было купить, посидеть, отдохнуть, фонтанчики были. Дальше в сквере Зайцева с удовольствием там гуляли. По старой части Коломны всегда с удовольствием гуляли. И было интересно. Второй поток гуляющих был до Оки. Вот сейчас, где гребной бассейн, Бачмановский пляж в сторонке немножко, а этот прямо по Окскому проспекту, мимо клуба Ленина. Как раз парк Ленина – это второй поток, в основном по Октябрьской революции, от Голутвина и вот до гастронома, туда вот.

И: Получается, до Голутвина?

Ж.П.: Да, и все пешком ходили.

И: То есть, нужно было пройти туда-обратно, или несколько раз можно было ходить?

Ж.П.: Сколько хочешь! Обычно туда и обратно с удовольствием. А народу-то сколько! Ты туда идешь, тебе встречаются, обратно – опять те встречаются. И, кого надо, увидишь обязательно в этом промежутке. Почему то было принято: вот так вот, ходить.

И: А когда эта традиция ушла?

Ж.П.: А вот когда с демонстрацией стало не так: меньше народу, и она стала ходить только в один край. Вот дойдут до трибуны, и всё. И дальше разбивайся, как хочешь. И как-то это всё заглохло.

И: Ну это когда, в 80-е?

Ж.П.: Это уже, знаете, пожалуй, ближе… после 70-х. Наверно, так.

И: А раньше, вы говорите, нужно было дойти до Октябрьской революции, а дальше потом колонной обратно? И шли, не распадались?

Ж.П.: Не распадались. Вы знаете, мы обратно не торжественно, не маршем. Вот так вот, немножко приспускали свои, эти, что мы носили, транспаранты там, флажки, но шли всё время с ними свободным шагом. А туда прямо, знаете, так.… Самое интересное, что были люди справа и слева по Октябрьской, вот на тротуаре. Стояли они, на нас любовались, а мы на них. Все празднично одеты. Кстати, моя тетушка на Комсомольской жила, она обязательно стояла. И я, после вот, на обратном пути, к ней забегала, с трудом, пробраться через эти веревочки. Милиционер смотрит, и где-нибудь в стороночке бежишь, чтобы не мешать никому. Интересно, но общение было хорошее. Ну, другого не было.

И: А можете описать этих поросят? А то у нас разночтения такие: кто говорит, что они нарисованные были, кто говорит, что…

Ж.П.: Нет, они из папье-маше, по-моему, были. Как живые стояли, до того симпатюли, три штучки их было. Они во всё окно, большущие, трое их было. Три поросенка, так их и звали. Что-то на них одето поварское было, по-моему. Такие веселые рожицы, вот что есть прямо человечки в образе поросёнка. Хорошенькие такие. Детки обязательно стояли, улыбались, а то подойдут, так потрогают. Но не дотянутся, но хоть ладошкой.  Очень интересно. Всегда там народ был, а рядом окошко было, там мишка был. Но про него как-то забыли. Он поднимал молочко, вот так вот у него ручка двигалась, но что-то он недолго. Так и появился, и исчез, и так это тихо как-то, а поросятки долго-долго стояли.

И: Но они не двигались?

Ж.П.: Нет, они замерли все. Вот как есть, какое-то папье-маше. Были глянцевые наряды такие красивые на них. Блестели, чистенькие такие, щёчки красненькие. Я помню до сих пор, помню, вот здесь, колпачок у среднего, как у повара.

И: Ну они без… Никакие ни фрукты, ни овощи?

Ж.П.: Вот не помню я, не могу сказать. Что-то у них в руках, что-то в лапках, как назвать их? Не помню… Что-то, по-моему, было, но затрудняюсь.

И: Никто не сфотографировал, пока никто не принес.

Ж.П.: Не принес? Что вы, там столько фотографий было, с удовольствием детишки там фотографировались. Наверно, найдётся все-таки.

И: А вы не фотографировались?

Ж.П.: Нет, что  вы, тогда как трудно было с фотоаппаратами, потом я уже в возрасте таком была. Не дитё, как-то даже и в голову не приходило. Поросятки хороши были, так и до сих пор зовут «Три поросёнка», хоть их давно нет.  «Огонек» не привился.

И: Понятно. Хорошо вы нам рассказали, спасибо огромное!

Ж.П.: Вам спасибо! Молодцы, что вы интересуетесь. Это все-таки наш город, потом, это целая эпоха. Пусть ребятки знают, подрастающее поколение. Вот хорошо жилось, в том плане, что люди радовались жизни. Может это потому, что после войны надежда была. Да и, потом, вообще жизнь хороша. Надо радоваться,  я так считаю. Этим надо жить, хорошо всё равно жить, как бы тяжела она ни была. Вот у кого как складывается, но жизнь есть жизнь, не надо унывать. Спасибо вам!

И: Вам спасибо, очень интересно. Если что-то вам вспомнится еще – либо запишите, либо еще нам позвоните и скажите.

Ж.П.: Я надеюсь, нас отвезут в музей, и, может быть, тогда что-то вспомнится.

И: Да, там много и вещей.

Ж.П.: Может, это наведет.

И: Да, наверняка. Сразу целый поток воспоминаний хлынет. Там у нас всё есть: и эбонитовые телефоны, и железные машины, и духи «Красная Москва».

Ж.П.: Но это совсем свежо.

И: И портреты – там, Майи Кристалинской…

Ж.П.: И статуэтки всякие, да?

И: И статуэтки, да, нам приносят, кстати.

Ж.П.: Я отдала, как сюда приехала, уголки «ришелье», пластиночки. Вот, думаю, хорошие там записи были. Тогда я еще не знала, что музей у вас. Он же недавно у вас совсем?

И: Ну да, уж третий год.

Ж.П.: А я четыре уже здесь. Найдутся люди обязательно, потому что люди помнят. Молодежи же надо немножко представление иметь, что жизнь всегда разнообразна, у каждой эпохи свои прелести.

И: Книги приносят. Мы даже завели такой порядок – раздавать книги. То есть, внизу у нас лежат книги, журналы. Перераспределение…

Ж.П.: Я тоже много книг отдала. Пришлось когда сюда ехать… Ведь мы за ними стояли, макулатуру собирали. Лучше книг ничего нет. Все сразу почитаешь, радость такая. И оформишь свою жилую комнатку, или квартиру, тоже хорошо.

И: Вы любите же театр, концерты?

Ж.П.: Да, всё люблю. Искусство – это же красиво, это же познавательно.

И: А сами в юности, в молодости?

Ж.П.: Я пела неплохо, у меня был первый голос. Мы вот дуэтом пели, даже нашему школьному… У нас же лучшая школа была, у нас был магнитофон, и нашу песенку даже транслировали в перемены. Вот мы с подружкой вдвоём пели, и хорошо у нас получалось.

И: Без сопровождения музыкального?

Ж.П.: Нет, у нас был такой хороший баянист, при дворце ЗТС, Беглецов. Вы, конечно, не знаете, вы же не местный. Он вёл этот кружок хоровой. Но я не посещала. Меня из дома редко выпускали. А потом вообще в люди ушла.  Это всё необходимо, пришлось для жизни… А так мне очень нравилось, я бы с удовольствием занималась бы дальше. А подружка моя, с которой мы пели, у нее состоятельные родители, она потом поступила в музыкальное училище. Ей купили аккордеон, и пошла она по этому делу так.

И: А сейчас где выступает?

Ж.П.: Нет, она на Украину уехала. Там потерялась. Но, во всяком случае, приобрела нормальное образование и работу. Мне нравилось это всё. Спортом очень хотела заниматься, и занимались. Ну, меня пустили немножко в секцию, но поздно приходишь – нельзя. Занимались мы в старых церквях, в спортивных залах – тоже далеко идти. Боялись, что мало ли что, да и дома надо было.

И: В старом городе?

Ж.П.: Да, вся жизнь в старом городе. Знаете, где сейчас собор основной, и где Дмитрий Донской венчался, там церковь Воскресения. Забыла уже… Да, там вот спортивный зал был. Это не в одной церкви. Это мы занимались волейболом там. Тоже там очень хорошо было, но не пришлось. Тоже нравилось, ну вообще, хорошо было. Много хорошего. На лодочке катались. Была лодочная станция в районе Окского проспекта. Мам с мальчишками, с девчонками. Девчонкам одним трудно лодку взять. За символическую цену садились и поехали.

И: Не страшно? Ока – большая речка.

Ж.П.: Ничего, это считалось интересно. А кто с кавалерами, это вообще они переплывали на другую сторону. Там организуют чего-нибудь. А мы просто прокатились, да и потом денежка нужна была, чтобы подольше покататься, а мы-то немножко, попробовать хотелось. Потом вышку построили там хорошую, тогда можно было нырнуть. К спорту интерес был большой, в школах нам привили это, мы занимались хорошо.

И: Повсеместный был интерес, или…

Ж.П.: Да, повсеместный. Много… Вот я не помню своих сверстников, чтобы не занимались физкультурой. Так вот, вы знаете, не спорт, а именно физкультура. Для себя, для общения, для развития. Это было потребностью, а не принуждением. Нормы какие-то – отдельно. Вот на каток-то с каким удовольствием бегали. При ЗТС был каток, который открывался всегда пятого декабря, в день рождения Сталина, в день конституции. Это обязательно. Как они умудрялись, без всяких теперешних технологий, заливать каток под открытым небом, не знаю, но всегда открыт пятого. И мы обязательно пойдем. Там был прокат коньков: у кого нет, а кто там сам. И опять: и взрослые, и дети туда и обратно катались, наподобие как по Октябрьской ходили. Смеха было и веселья! И, я не знаю, и удовольствие, и музыка играла, замечательно! Есть, что вспомнить. Мы рвались вот куда-то пообщаться, заняться чем-то, лишь бы нас отпустили из дома.

И: Может, оттого, что дома было так тесно, хотелось на простор…

Ж.П.: Да, и потом интерес. Ну, телевизора не было. Потом появился телевизор у соседки, мама с папой у неё состоятельные были.

И: Это какой год?

Ж.П.: Как раз, лет мне пятнадцать-четырнадцать было. 55-й, наверное. Папа у неё военный. Без линзы купили, маленький такой, как он назывался-то… Окошко маленькое, но они такие тактичные люди, нас пускали понемножку. Нас же много, и все дружны во дворе, как же так. Вот сегодня вас пустят, завтра там уже двое-трое. Так мы все посмотрели, а когда линзу поставили, так вообще интерес был. Ну, посмотрели.

И: А линзы отдельно продавались, или она…

Ж.П.: Да, и она на такие, как полозья, ставилась, перед окошечком, и выдвигалась. И экран был большой. Вот какая она, как бы. Интересно. А так мы, вечерами, я помню… Приходилось вышивать. Я помню, конечно, нас учили, вот вечером или вышиваешь, когда нет возможности погулять или заняться чем-то. И радио, радио с удовольствием слушали. Были спектакли хорошие по радио. Концерты там, потихонечку включишь. Если маленький – засыпали. И сидишь, слушаешь. А то вечером уроки, убираться надо было, всё надо было. Стремление познать что-то и где-то побыть. Помимо обязанностей семейных, обыденности этой, было стремление всегда познать и заняться чем-то еще поинтереснее. Не могу забыть это. Веселое, хорошее время такое, познавательное.  Возможностей мало было, но в библиотеку очень трудно было записаться, а желание было читать. Вот знаете, как трудно было, надо обязательно было… Или кто должен работать в районе ЗТС, или же вот, меня записал знакомый дядечка один, под свою ответственность. Тогда мне только стали давать книжки. Первая книжка была «Робинзон Крузо»,  на всю жизнь запомнила. Читальные залы работали, мы ходили, очень интересно было. Сочинение когда какое-то надо было написать. Ведь мало было литературы. Пойдешь в читальный зал, найдешь себе что-то, и так можно было… Потом дальше были хорошие времена, мне нравились – это уже у меня сын был. И вот тоже, достаток всё время небольшой был. И мы ходили в институт культуры, не знаю, вам знакомо или нет, значит, в институте культуры, при заводе уже Куйбышева. Он сейчас существует, это Дворец культуры. Там были серии всяких… Ну, программа определенная была. Сегодня, например, встреча с артистом Леоновым. О нем рассказывают, спектакль показывают, или покажут фильм. И живьем, как говорится, артиста посмотришь, тоже интересно. Или были литературные среды, я тоже посещала. Вот тоже, допустим, Пушкина возьмут. Такие интересные сообщения, не вычитаешь в обычном учебнике. Стихи читали. Кто когда и споет – там и вокал был. Потом, в «Лиге» были хорошие мероприятия. Но это уже сравнительно недавно. Вот я вспоминаю культурную жизнь. Заинтересованность была, можно было найти выставки, какие хорошие у нас в Коломне организовывались. Сейчас я плоховато хожу, и здоровье не позволяет. А так я посещала выставки, вернисажи всякие. Бесплатно пойдешь на вернисаж. Бесплатно, интересно. Посмотришь. Так что, есть чем заняться, и нужно заниматься. Я так считаю, познавать нужно до самой кончины. Жизнь интересна. Не взыщите с меня.

И: Спасибо вам огромное!

Ж.П.: И вам спасибо! Что не так – вырезайте, ребятки, – уж простите, что могла.

И: Нет, нет, всё очень хорошо! Вам доброго здоровья, ждём вас в гости.

Ж.П.: Да, обязательно! У меня мечта – посмотреть, именно со своей эпохой встретиться!

[1] Поселок ЦЛПБ – поселок центрального локомотивного паровозного бюро

Фото